Рейд за бессмертием
Шрифт:
Глава 12
Вася. Грозная и ее окрестности, осень 1839 года.
Казалось, после Ахульго в Чечне все утихло. Присмирел горец. К Пулло зачастили лазутчики из предгорий и Аргунского ущелья с обнадеживающими сведениями. Сбежавший из Дагестана имам совершенно лишился влияния. Заперся в сакле с телохранителями и носа не кажет на улицу. Поговаривали о его смещении. Какой-то хаджи, вернувшийся из Мекки, затеял свару. Соглядатаи, пряча в карманах русское серебро, также докладывали: Ташев-хаджи ходит, окруженный нукерами, опасаясь многочисленных
— Кажется, выполнить поручение генерал-адъютанта Граббе и собрать вместо податей ружья у нас получится без пролития крови, — сделал вывод на совещании командиров батальонов генерал-майор. — Выступим в декабре, когда солдаты немного отдохнут.
— Забрать у чеченца винтовку? Самое его ценное достояние? — еле выдохнули от изумления майоры и подполковники.
— Так распорядился победитель Ахульго!
— Быть беде!
— Я, по-вашему, все придумал?! — потряс бумагами Пулло. — Разведка свидетельствует: в аулах царят мирные настроения. Никто не хочет с нами воевать.
Начальники отделений сунженской линии лазутчиков не имели. Им своих забот хватало. У них в настоящий момент был такой некомплект людей, что впору вешаться. Всех, кто хотел сотрудничать с урусами, отправляли в главную штаб-квартиру.
— Набегов и вправду заметно убавилось. Тревог по Линии почти нет. Гребенцы веселятся. Чихирь пьют и самогонку гонят. Вроде, тихо.
— Вот и я говорю: пройдем по Чечне как на параде, — подытожил командир куринцев. — Ружья заберем, пленных освободим. Потребуем выдачи разбойников.Солдат порадуем аульскими припасами.
«И себя не забудем!» — мысленно добавил он, но все всё поняли.
— Однако ж про поиск забывать не след, — буркнул опытный Циклауров. — Этим чеченцам-лазутчикам веры нет.
— На Афину полагайся, а сам работы не чурайся! — ответил Пулло греческой пословицей, услышанной в далеком детстве, но запавшей в душу. — Для того и сохранил отряд Дорохова. Отправлю его головорезов. И маршруты движения проверят, и вызнают, что почем в аулах.
… Маленький Дадо совершил с помощью Гезель омовение. Пришло время полуденного намаза.
— О чем ты будешь просить Аллаха? — спросила его женщина.
— Об облегчении страданий человека, который нас спас.
— Ты про здоровенного грязного гяура с рабским именем?
— Не говори так! Он добр ко мне и к моему маленькому брату.
— Он отдал тебя в руки шайтана в лице этой гяурки, которая требует называть ее мадам!
— Почему мадам? Мамой просит звать!
— Ты не понимаешь! Это все проделки шайтана! Шайтана! Не зови ее «мама», зови «мадам», — разозлилась Гезель, но быстро взяла себя в руки. Мулла учил проявлять внешне терпение и покорность.
Она помогла мальчику расстелить коврик и вышла. Дадо не стал слушать глупую женщину. Он клал намаз и шептал теплую молитву. На душе было легко и спокойно. Он просил Аллаха не оставлять своим вниманием ни большого русского, ни добрую мадам, ни ее мужа, который вечно где-то пропадает.
Когда он закончил, в дом зашел Вася. Дадо бросился к нему. Обнял.
— Я звать Аллах на Вася. Просить Бога, чтобы он смотреть на Вася.
Милов погладил
его по голове. Паренек с каждым днем все лучше и лучше говорил по-русски.— Добрая ты, душа!
— Ла ил алла! Алла! Алла!
Вася уже знал, что это значит: «Бог, един Бог! Боже! Боже!»
— Как братишка?
— Спать с мадам!
— С Евдокией Петровной? Почему так ее назвал?
— Гезель говорит: зови мама мадам!
— Дура, твоя Гезель. Вернусь, уж я ей задам!
Дадо скорчил смешную гримасу: что еще ждать от женщины-служанки?
— Твоя уходить?
— Нужно, Дадо. Служба! Ты не бойся, я вернусь!
— Буду ждать Вася. Ва- сы -ли, — с трудом выговорил он.
— Молодец! Учи язык!
… Утром отряд Дорохова выступил в направлении Большой Чечни. Четверка, состоявшая из Девяткина, Игнашки, Коркмаса и Додора держалась вместе. Руфин Иванович не возражал. Милов убедил его, что малые слаженные группы в отряде — на пользу дела.
Не туда отправил Пулло летучий отряд. Пока он ждал проблем от горных чеченцев, страшное готовилось, набухало, как подходящее тесто, на ближайших от Грозной печах. Шамиль лишь внешне изображал побежденного. Его тайные эмиссары, изображая преданных русских лазутчиков, насвистев небылицы в уши начальника Сунженской линии, заворачивали на обратном пути в аулы надтеречных чеченцев. Рассказывали о подвигах мюридов в Ахульго. Приписывали имаму невероятные способности. Загорались глаза даже у стариков, когда они слышали про побег из окруженной урусами твердыни.
— Птицей перелетел великий вождь наш через бурное Андийское Койсу и перенес на своих плечах всех нас. Тех, кто был с ним до конца, — рассказывал Юнус из Чиркея.
Как ни странно, все считали Шамиля победителем. Он показал, что с гяурами можно бороться и выходить из схватки живыми.
— Имам поставлен самим султаном главным валием над всем Кавказом. Скоро, очень скоро к нам прибудут войска египетского паши и изгонят гяуров, как они поступили с ференгами и инглезами у себя на родине.
— У белого царя много солдат, нам с ними не справиться.
— Ерунда. То, что вам говорят предатели, перешедшие на службу этому царю нечестивцев — сказки. Москвы нет! Ее сожгли давным-давно ференги!
— Ооо! — верили сказанному чеченцы.
Верили любым небылицам, лишь бы пришел тот, кто их защитит.
— Как вы терпите поборы, которыми вас обложили предатели?
— Мы живем на их земле, — объясняли аульцы.
— Аллах сделал всех равными! Почему берут с вас подати те, кто предался безбожникам? Это они возвысили ваших господ. Так не положено по шариату. Правоверному должно платить лишь зякат и помогать бедным. Вам помогают?
— Нет! Только требуют все больше овец и работы.
— Скоро у вас все отберут. Детей заберут, как поступили в Ахульго!
— Так! Своими глазами видели этих детей. Просили отдать, не отдали, — подтверждали муллы. — Жадный Пулло не остановится, пока не вгонит вас в нищету и не сделает своими рабами. Люди говорят, ружья, шашки и другое оружие у вас отнимут, а следом и свободу. И детей!
— Не бывать этому! — яростно кричали горцы в кунацких.
До конца их сытной, безопасной жизни оставались считанные месяцы.