Режиссёр смерти: Последний дебют

– Всё возможно. И, если у неё в руках клок волос убийцы, значит, они могли подраться там, на втором этаже, где мы все спали. Мы ведь проснулись полностью в крови и пошли по кровавому следу, что привёл нас сюда...

– Труп притащили со второго этажа сюда?

– Ага. Не знаю, правда, зачем...

– Хм... – он внимательней осмотрел тело, слегка меняя её позу, и обнаружил на плече четыре мелких дырки. – Да, скорее всего они дрались; тут у Эллы на плече след от вилки. Возможно, убийца хотел убить её, но промахнулся и попал вместо шеи в плечо.

– То есть, по-твоему, орудие убийства – вилка?

– Не знаю...

К ним, постучав по стене, подошёл Максим Убаюкин, присел на корточки перед телом и нахмурился.

– Что думаете? – спросил он.

– Мы думаем над причиной смерти и орудием убийства, – бросила Илона и с подозрением прищурилась. Она смотрела на взлохмаченную причёску актёра и пыталась понять, может ли он быть беспощадным душегубом.

– И какие у вас мысли на этот счёт?

– Нам кажется, что вилка – оружие убийства. Видишь, тут след на плече? Возможно, убийца и Элла, пока все спали, подрались и во время битвы убийца вместо шеи попал ей в плечо вилкой, а потом перерезал ей горло той самой вилкой. После убийства он приволок её тело сюда, вскрыл ей живот, вырвал глаза и был таков.

– Как жестоко! А вилка чья?

– Кстати, хороший вопрос... – Илона вышла в фойе и обратилась ко всем: – Эй, кто перед сном забыл вилку на столе?

– Это был я. Я перед сном решил доесть салат, – ответил Борис Феодов, скрестив руки на груди. – А чё?

– А ничё, просто орудие убийства – вилка, вот и думаем, откуда её достал убийца! Спасибо тебе за ещё один труп, псих проклятый! – язвительно кончила она и вернулась на место.

– Даже я, будучи убийцей, никогда не позволял себе такой жестокости... – прикусив губу, сказал Убаюкин и покачал головой. – Жестоко, очень жестоко...

– Да, ужас какой... но интересно, – ощутив на себе грустный взор напарника и хмурый актёра, она смутилась. – Простите.

Троица продолжила осмотр и обнаружила на столешнице в стакане компота отсутствующие глаза Эллы. Сэмюель с отвращением и ужасом отвернулся, закрыв рот руками, Максим сильнее нахмурился, а Илона сфотографировала их.

– Убийца очень жесток... Даже Лебедину и Ванзета он не так сильно изуг’одовал, как Эллу... Зачем ему понадобилось выг’ывать её глаза? И зачем надо было вспаг’ывать её живот? – всё задавал вопросы Убаюкин.

– Я-я не знаю, но это выглядит страшно... – ответил побледневший Сэмюель.

– А меня больше всего тревожит другой вопрос! Если они дрались, то почему никто ничего не услышал и не проснулся? Погодите-ка! – Илона снова вышла в фойе и вновь громко задала другой вопрос: – Кто-нибудь просыпался ночью!?

– Нет! – посыпались отрицательные ответы.

– Понятно, спасибо!

Илона вздохнула.

Тем временем между Борисом Феодовым и Гюлем Ворожейкином произошёл короткий разговор:

– Борис, зачем ты это сделал?!

Борис, прикладывая к разбитому носу кусок льда, усмехнулся:

– А я проверял его, убийца он или нет! Да, жестоко, но зато мы точно знаем, что следак – настоящий следак, а не убийца!

– У тебя с языка только и могут вырываться грубости! Никакого сочувствия!

– Пф.

После повторного осмотра места преступления троица ничего не нашла. Максим Убаюкин аккуратно сложил кишки Эллы в её вспоротый живот и вынул из запястья вилку, Ева Вита укутала труп в белую узорчатую скатерть, которую она стянула с одного из столов, сомкнула ей веки, и Гюль Ворожейкин с Максом отнёс её на третий этаж в комнату, где они заперли труп на ключ.

Вскоре мужчины вернулись на кухню. Все умыли руки и лица от крови и собрались в фойе.

– Итак, мы собрали немного улик... – робко начал Сэмюель. Илона взяла его под руку и кивнула, как бы говоря продолжать. – Давайте пройдём на второй этаж за стол для обсуждения.

– Но какой смысл? С нами нет Петра, Стюарта, Табиба, Льва и Марьям! Какой это допрос без них? – спросила Ева.

– Мы подождём, когда они придут в себя.

– Но, мне кажется, этот допг’ос ни к чему не пг’иведёт, – вставил слово Максим. – Все спали, пока пг’оисходило убийство. Ну, кг’оме Эллы и убийцы, естественно.

– А почему все спали? – нахмурилась Илона. – Мне кажется это очень подозрительным и странным!

– Может, нам подмешали снотворное? – предположил Гюль.

– Куда? В компот, что ль? – усмехнулся Борис.

– А это мысль! – воскликнула Илона, ударив кулачком по своей ладони. – Нам надо проверить!

– Каким обг’азом?

– Кто-то выпьет стакан компота, и мы посмотрим, захочет ли он спать! Кто хочет стать подопытным?

– Ну, раз я предположил, то давайте я. Надеюсь, я копыта не откину, ёмаё...

– Ха-ха, таким образом пытаешься отвести от себя подозрения?

– Иди к чёрту, мелкая зараза!

Борис и Илона скрылись на кухне, где налили остаток компота в стакан, и мужчина опустошил его.

– А теперь ждём! – живо сказала Илона, выйдя в фойе. – Теперь отправляемся на второй этаж! Идём, идём!

Схватив растерянного композитора за руку, фотограф бегом отправилась к лестнице и повела всех на второй этаж, где за столом вместе с Сэмюелем заняла главенствующее место. Остальные сели на свои места. В комнате опустилась тишина.

– В общем, – сказал Сэмюель, – у нас по делу... всё странно. Мы предполагаем, что перед смертью Элла и убийца подрались; об этом свидетельствуют четыре дырки на плече у тела, – Илона взяла фотографию и показала её всем. – Также орудие убийства, скорее всего, вилка, а уже после смерти Эллы убийца приволок её на кухню и там вскрыл. Мы не знаем, зачем, но...

– Также мы обнаружили отрезанные глаза Эллы в стакане с компотом, что вполне может быть намёком от убийцы, почему никто не проснулся во время битвы не на жизнь, а насмерть, – Илона показала вторую фотографию. – И, как мы узнали, орудие убийства принадлежало Борису, который по своей тупости оставил вилку на столе.

Неожиданно их прервал Гюль Ворожейкин, поднявший руку.

– Я вспомнил, что Затейников нам дал подсказку к следующей жертве: «Тот, кто возомнил себя главным героем». Я не думал, что она может относиться к бедняжке Элле или к тебе, Илона... Вам не кажется, что Элла стала случайной жертвой?

– То есть она кого-то защитила, поплатившись своей жизнью?.. – побледнела Ева.

– Всё возможно. И, кстати, она была единственной, кто не пил компота, насколько я помню. Она отказалась, со словами, что не хочет пить. Это было немного странно, поэтому я запомнил. Может, именно поэтому она не спала, как и убийца?