Режиссёр смерти: Последний дебют
Шрифт:
– Но, если только Элла не пила компот, почему не спал убийца? – спросил Максим.
– Ёмаё... а что, если у убийцы был заранее заготовлен стакан компота без снотворного? – предположил Борис и зевнул. – И, кстати, у меня ощущение, что снотворное действует... Да, скорее всего тут дело рук снотворного... Тем более мы вчера почти все одновременно уснули...
Борис подпёр щёку кулаком и снова зевнул.
– А знаете, что? Мы не будем никого и ничего ждать! – внезапно подскочила с места Илона. – Мы знаем, кто убийца! Так что хватит переливать из пустого в порожнее!
– ЧТО?!
Все навострили уши и переглянулись.
–
Максим поднялся с места и смертельно побледнел.
– Ч-что?..
– Раскрывайся, говорю! Надо же было так бессовестно пускать пыль в глаза своей слезливой историей жизни! Ты как был убийцей, так им и остался! Что тебе обещал Затейников за выигрыш? Деньги? Может, власть? Известность?!
– Вы... вы ошибаетесь! Я не убийца!
– А у нас против тебя есть улики! Сэмми, доставай!
Сэмюель вопросительно посмотрел на напарницу, сложил бровки домиком и нерешительно достал из кармана влажный клок русых волос, который он успел промыть под водой от крови. Илона подняла улику, продемонстрировав её всем.
– Элла в руке сжимала клок этих волос! Они русые! А теперь посмотрите на волосы Убаюкина!
– Это... это подстава! – сильнее побледнел Убаюкин.
– Но ведь у Евы тоже русые волосы! – воскликнул в защиту Максима Борис. – Почему именно Убаюкин?
– Потому что мёртвое тело достаточно тяжёлое, а унести его такая хрупкая девушка, как Ева, не может!
– Я спал, как и вы, пока убийца вег’шил злодеяния!
– Чем докажешь?
– Будь я убийцей, я бы рассказал вам про своё прошлое?! Стал бы я в деле Лебедины так подставлять себя?!
– Ну кто тебя знает? Вдруг ты тупой! Или ты просто хотел отвести от себя подозрения, оставив такие очевидные улики!
Их словесную дуэль перервал оглушающий ало-ингелосский перезвон, за которым сразу последовал задорный голос Затейникова:
– Добр-рое утро, дорогие коллеги! Вас, как вижу, стало на одного меньше, что о-очень грустно, ведь вы до сих пор не позавтракали и не отыскали убийцу! А время идёт: тик-так, тик-так...
– Эй, злой дядька! – вдруг закричала Илона, обратившись к Добродею. – Мы отыскали твоего убийцу!
– Да?
– Да! Это Максим Убаюкин!
– Хм... Возможно, возможно... Но мы не об этом! Не перебивай меня, дрянная девчонка! Я хотел сказать, что вы совершенно не знали нашу дорогую Эллу, забыли послушать её, когда слушали друг друга, не дали ей слова, а ведь она могла с вами поделиться своим секретом... бессмертия. Интересно? Тогда я прошу Стюарта Уика отправиться в комнату Эллы Окаоллы за письмом, живо!
– Пощадите его! – со слезами на глазах воскликнул Сэмюель. – Он потерял любовь всей своей жизни, он несчастен и ужасно уставший! Разве вам не жаль его? Если он станет читать...
– Я сказал живо!
Лонеро замолк, посмотрел на остальных и, ломая пальцы, отправился на третий этаж за Уиком.
Глава 6.2. Секрет шестнадцати жизней
Тихий стук в дверь, – Сэмюель осторожно выглянул и зашёл внутрь комнаты. Уставший Стюарт с припухшими глазами сидел в кровати, а рядом с ним на стульях расположились обеспокоенные Пётр и Табиб. Композитор посмотрел в лицо
разбитого смертью Эллы приятеля и узрел, что печаль сменилась гневом.– Вы, наверное, слышали господина Затейникова... – робко начал Лонеро.
– Не зови его господином, – нахмурился Уик и поднялся с постели. Его руки, сжатые в кулаках, дрожали. – Да, мы всё слышали.
– Ты пойдёшь?..
– А куда мне деваться? Не буду же я подставлять вас; вы ведь ни в чём не виноваты. Все, кроме одного, не виноваты.
Пётр и Табиб поднялись вместе с ним.
– Стюарт, ты уверен?..
– Peut-etre que quelqu'un d'autre vient chercher la lettre? (фр.: Может, кто-то другой сходит за письмом?)
– Вы не слышали? Сказали, нельзя, значит, нельзя. Если он и хочет кого-то пытать, то пусть пытает только меня; остальных в обиду я не дам. Идите к остальным, я скоро подойду, – бросил скрипач напоследок, первым вышел в коридор и на ватных ногах направился в комнату покойной Эллы.
Троица его приятелей спустилась на второй этаж, заняла свои места и замолкла в ожидании. Вскоре к ним спустились держащиеся за руку рыдающая Марьям Черисская и смертельно бледный Лев Бездомник, а вслед за ними явился тяжело дышавший Стюарт с красным глазом и красным конвертом в руках, запечатанным поплывшим белым сургучом. Девушка неустанно прожигала скрипача яростным взором, душевно виня его во всех смертных грехах и, самое главное, в смерти подруги.
– Пр-рекрасно! – промурлыкал Затейников, когда все собрались за столом. – Ну что, главный герой наш, открывай конверт!
– Главный герой?.. – посмотрел на потолок, словно там был Затейников, Стюарт. Осознание внезапной стрелой пронзило его разум и больно прокрутилось остриём.
– Да-да, главный герой! Ты, это ты должен был стать жертвой, а не бедняжка Элла! Но, увы, ты жив, а она нет. Какая же была сильная любовь у этой отважной женщины, что решила пожертвовать собой ради возлюбленного! А теперь читай, читай про жизнь той, которая тебя любила больше жизни!
Затейников рассмеялся.
Марьям подняла глаза к потолку, затем опустила их на Стюарта и проскрипела зубами.
– Я так и знала! Это ты должен был подохнуть, ты! Тварь, урод, мерзавец! Ты не достоин дышать одним воздухом с нами!
– Марьям...
– Молчи, Лев, молчи! Я хочу, чтобы этот бессовестный урод понял, что он живёт только благодаря Элле, что он должен был защитить её и умереть вместо неё! Верни мне подругу, тварь, верни мне её!
Стюарт тяжело дышал и молчаливо слушал эти оскорбления и упрёки; он выглядел так, словно вот-вот упадёт в обморок. Однако он стойко держался.
Когда Марьям закончила тираду и вновь предалась рыданиям, он, дрожащими пальцами разломив сургуч, со второй попытки извлёк из конверта жёлтый лист, судорожно вздохнул и начал читать:
«Ты – ангел, ниспосланный с небес!» –
Так говорил мне ненавистный отец,
Когда вскрывал мой израненный живот.
Сдержать себя он от опытов не мог...
«Это моя последняя жизнь, которую я подарила и посвятила своей любви.
Меня породила на свет проклятая и обиженная жизнью женщина по имени Сивоя. Отец не рассказывал, как они познакомились и почему мать вскоре сбежала от него, но я точно знаю, что никакой любви между ними не было и быть не могло. Подозреваю, что и рождена я была невольно, из страданий и мучений.