Ричард Длинные Руки — грандпринц

— Что делать?

Я покачал головой.

— Просто не мешайте, я изволю как бы думать. И не такие задачи решали, и не таких медведиц уламывали…

— Медведиц?

— У меня разносторонние вкусы, — сообщил я с достоинством. — И широкие взгляды.

Он озадаченно умолк и вместе с Бобиком молча ждал, пока я напряженно всматривался в многочисленные символы, ими расписан весь пьедестал со всех сторон. Вообще-то знаки, которые считаются тайными и мистическими, на самом деле, как вижу, сплошь состоят из математических символов. И хотя я далеко не математик, вообще ненавижу что-то считать и подсчитывать, но сейчас старательно разбирался, передвигал знаки на камне, к удивлению они довольно легко меняют место, оставляя плиту чистой, а на новом так же хищно врезаются, словно всегда тут были, а я тут непонятно зачем вожу пальцем, как невежда.

Барон смотрит, почти не дыша и страшась шелохнуться. Когда последний знак занял свое место, весь пьедестал звонко хрустнул, сдвинулся на месте. Вверху обозначились плиты и начали сдвигаться к центру, как черепахи, которым положили молодую капусту.

Плазменный столб нестерпимо ярко бьет в темный свод и уходит в звездные дали, но сползающиеся плиты сдавили его до тонкого луча, но и он исчез, когда плиты сомкнулись, вмялись одна в другую и, я не поверил своим глазам, срослись в единое целое, словно живые, а все символы вспыхнули зеленым огнем и моментально исчезли.

Я уже отступил на шаг и начал поворачиваться, когда сзади резко щелкнуло. Я развернулся, сразу пригибаясь и хватаясь за меч, но там пусто.

Щелкнуло снова, на этот раз в том месте, где плиты сомкнулись и перекрыли дорогу столбу плазменного света. Они снова раздвинулись чуть-чуть, наверх выдавило стекляшку, как она показалась мне, хотя это наверняка бриллиант чистейшей воды, ценный именно за некую волшебность, а не бриллиантность…

Я тупо смотрел на эту прозрачную треугольную стекляшку. Конечно, это не стекляшка, но для человека, не разбирающегося в драгоценных камнях, это то же самое, что кусок толстого стекла с ровно обрезанными и отшлифованными краями.

Барон прошептал:

— Это… и есть… оно?

— Похоже, — пробормотал я. — Похоже, это для тех безумных идиотов, что с величайшими трудностями и потерями собирают их по всему миру…

Он охнул:

— Это… не все?

— Нет, конечно, — сообщил я, — таких штук надо собрать несколько. А потом где-то на краю света, на самом-самом краю, в самой дальней пещере сложить в некий рисунок.

Он спросил жадно:

— Какой?

— Откуда я знаю, — сказал я. — Вот сложите, барон, тогда распахнутся некие секретнейшие двери… нет, с грохотом раздвинутся скалы, понятно? Именно скалы! И откроется самая тайная пещера, где хранится некая мегахрень древних…

— А… какая?

— Не знаю, — отметил я. — Но для запуска нужно будет собрать еще семь кристаллов, разбросанных по самым дальним королевствам…

Он вздрогнул, отшатнулся, когда я бросил ему кристалл. Бобик с готовностью перехватил в воздухе.

— Плюнь, — сказал я с раздражением.

Бобик послушно выплюнул прямо в барона. Бриллиант ударился о его грудь, отскочил и покатился по полу. Барон с такой поспешностью бросился подхватывать, что у меня нога дернулась от жажды ударить его в челюсть.

— Успеха, — сказал я. — Я свою задачу выполнил, а ваша, барон, только начинается.

В груди странная печаль и пустота, что я за дурак, ну почему отдал вот так просто… да еще кому?.. Такое сокровище, за которым охотятся столетиями!

Что со мной? Почему поступаю теперь так, а ведь совсем же недавно… Обожрался? Повзрослел?.. В самом деле достали эти нескончаемые пещеры, одинаковые загадки, осточертевшие руны, каббалистические знаки, фигурки зодиака и прочая примитивная хрень, столь важная для простых, в то время как впереди блистающие перспективы строительства Царства Небесного на земле, а чертежи у меня, можно сказать, в руке?…

Я потащился обратно, свою задачу тоже выполнил: распаляющий воображение столб света погас, авантюристы соседних королевств потеряют интерес, а у королей будет меньше соблазна ввести сюда войска.

Бобик идет рядом тихий и послушный, чувствует мое хреновое настроение и посматривает с недоумением: ну что тебе не так? Это же так здорово!.. Что здорово? Да все здорово! Как прекрасен этот мир, посмотри!

Сзади послышались быстрые шаги. Барон догнал и пошел рядом, на меня поглядывает с изумлением и опаской, как на странное и непонятное существо, возможно, даже не человека.

Впереди раздался грохот, земля подпрыгнула, словно норовистый конь. В полутьме с треском обрушились камни, в провал стены вышел массивный голем в полтора моих роста: голова почти без шеи сразу переходит в дико широкие плечи, глаза горят красным, рта нет, как и нижней челюсти.

Я сказал резко:

— Бобик, сидеть!

Барон заорал отважно:

— Беру на себя!..

Я не успел слова сказать, он ринулся с поднятым мечом и даже успел резко и сильно ударить в плечо у самой головы. Будь голем из жил и мяса, получил бы тяжелейшую рану, возможно — смертельную, однако меч со звоном и неприятным лязгом отскочил, барон едва удержал его в руках.

Голем небрежно махнул лапой. Барон увернулся и ударил снова. Я со своей стороны, изловчившись, пригнулся и с силой резанул чудовище лезвием по ноге под коленкой.

Он взревел от боли и ярости, развернулся с широким замахом, я поднырнул под руку и ударил еще раз. Лезвие моего меча рубит металл, хоть и с трудом, но это вообще какой-то чудовищный сплав, сверкнули, рассыпаясь во все стороны, искры, а на боку только разрез и оранжевая кровь, от которой пахнуло жаром.

Барон лез вперед и рубил изо всех сил, голем на него не обращал внимания, но в какой-то момент взглянул люто, взмахнул лапой, и тот полетел, как тряпичная кукла, к противоположной стене, где ударился о камни и сполз на пол безжизненной грудой.

Я ускорился до предела, осыпал голема ударами, но лезвие меча проникает не глубже, чем на палец, а он тоже звереет все больше, рев стал остервенелым, все-таки больно, тоже начал двигаться быстрее и бить чаще.

В какой-то момент я подпрыгнул и, ухватив меч обеими руками, обрушил самый сильный удар, на какой оказался способен, в то место, где у всех у нас проходит яремная вена или, проще говоря, сонная артерия.

Острие все-таки просекло это единственное уязвимое место. Оранжевая кровь брызнула мощной осветившей мир струей, голем страшно закричал, ухватился обеими лапами за смертельную рану, вперил в меня страшный взгляд.

Я поспешно отступил.

— Ладно-ладно, мужик… Зато видно, что ты тоже человек. Или был им…

Он шагнул ко мне, качнулся и пошел быстрыми шагами. Когда зверь ранен смертельно и все равно помрет, глупо оставаться и драться, я повернулся и побежал со всех ног в сторону выхода, а Бобик понесся рядом, тихий и послушный, хотя глаза стали багровыми, а шерсть встала дыбом.

За спиной слышались затихающие тяжелые шаги, затем грохот, от которого содрогнулись стены.

Я обернулся на бегу, огромное тело лежит вниз лицом, почти загородив весь проход. Под стеночкой протискиваться страшновато, а вдруг этот гад шевельнется и раздавит, я разбежался и, взапрыгнув на тушу, пробежался по ней, уже видя в полутьме неподвижное тело отважного барона.