Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.

«Не следовало бы оживлять память о старых спорах и конфликтах, — посоветовал Ванситтарт, вспомнив нелестный комментарий в речи Молотова, касающийся посла Овия, — ибо наша задача сейчас работать над улучшением англо-советских отношений… пусть прошлое покоится в гробу, надо думать о будущем». Литвинова отчет Майского до конца не успокоил [783] .

Ванситтарт почувствовал это беспокойство со стороны СССР и написал Чилстону: «Мы прекрасно сознаем, насколько в текущих обстоятельствах важна Россия, а также насколько важно никоим образом не дать ей повод думать, будто мы и Франция сбираемся бросить ее в беде, иначе она захочет, не теряя времени, договориться с Германией» [784] . Следовало бы вспомнить пророческие слова Ванситтарта четыре года спустя, когда СССР окончательно вышел из системы коллективной безопасности.

783

И. М. Майский — М. М. Литвинову. 13 февраля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 99—101; М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 1 февраля 1935 г. // Там же. С. 112.

784

Vansittart to Chilston. 21 Feb. 1935. C1339/55/38, TNA FO 371 18826.

На той же встрече Майский уведомил Ванситтарта о том, что его и Эллиота с радостью примут в Москве. Ванситтарт воспринял новость с воодушевлением, предположив во всеуслышание, что вместо него и Эллиота мог бы поехать Саймон. Майский саркастически записал в дневнике, что, мол, он, конечно же, одобряет кандидатуру, но без особого энтузиазма. Тогда же Ванситтарт упомянул, что для поездки рассматривается и кандидатура Идена: холодная реакция Майского по поводу Саймона давала повод думать, что лучше остановить выбор на Идене [785] .

785

Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 76 (запись от 14 февраля 1935 г.).

Согласно подробной нумерованной депеше Майского, Ванситтарт однозначно давал понять, что британское правительство поддерживает идею заключения Восточного пакта. «А без Восточного пакта, — сказал он Майскому, — я не мыслю себе вообще умиротворения Европы». Британские дипломаты в Берлине и Варшаве потратили много усилий зря; германское и польское правительства были против. «Ничего не изменилось, — сказал Ванситтарт. — Если немцы распространяют слух, будто бы британское правительство не интересуется Восточным пактом, то они поступают так лишь следуя правилу: “желание — отец мысли”. Теория о том, что будто бы британское правительство ничего не имеет против германской агрессии на Востоке, — совершенная нелепость. Даже ребенок понимает, что, если бы война началась на востоке Европы, она неизбежно перекинулась бы и на Западную Европу». А что же Саймон и остальные? Майский, как всегда, хотел это знать. Что там «Таймс» и лорд Лотьян? «Это чепуха», — отвечал Ванситтарт. С этого момента записи Майского и Ванситтарта совпадают почти полностью, за исключением того, что у Майского в больших подробностях изложен желчный выпад Ванситтарта против «Таймс», — газеты, которая неуклонно деградирует. Там нет сильных авторов. Э. Л. Кеннеди, часто пишущий про международные дела, — это «человек небольшого литературного и политического калибра». Газета «живет своей старой славой». Иностранным дипломатам пора понять, что «нельзя идентифицировать “Таймс” и Форин-офис».

Ванситтарт пытался разубедить Майского насчет состоявшихся ранее в том месяце англо-французских консультаций. «Он просит меня передать советскому правительству, что ни англо-французское соглашение, ни предстоящие переговоры с Германией не окажут никакого неблагоприятного влияния ни на франко-советское сближение, ни на развитие “сильно улучшившихся отношений между Великобританией и СССР” (точные слова В[анситтарта])». Майский пишет, что пересказал Ванситтарта дословно. Ванситтарт также добавил, что в Москве все слишком подозрительные. «В международных делах, — отвечал ему Майский, — подозрительность во всяком случае лучше беспечности». Сказав это, Майский уже собрался было уходить, но Ванситтарт задержал его и задал еще один вопрос.

«В[анситтарт] подвел меня к горящему камину и, перейдя на самые интимные тона, в частном порядке заговорил о лейбористах.

Он-де имеет среди лейбористов много друзей, но должен признаться, что позиция лейбористов в некоторых внешнеполитических вопросах совершенно нелепа, в частности сейчас, например, в вопросе о Германии». Англичане, продолжал Ванситтарт, обычно сочувствуют убогим, вот и в отношении Германии в последние годы такое сочувствие имело место не только среди лейбористов, но и среди либералов и консерваторов. «Однако той Германии, которой англичане сочувствовали тогда, в настоящее время больше нет. В настоящий момент имеется совсем другая Германия — опасная, угрожающая, ощетинившаяся пулеметами и аэропланами». Лейбористы этой перемены не заметили и «во многих случаях механически продолжают ту же линию поведения, которая была вполне правильна и естественна до прихода Гитлера к власти». Он хотел заострить внимание Майского на том, что если тому доведется беседовать с лейбористами и они к нему вдруг прислушаются, «было бы совсем не плохо, если бы я им постарался разъяснить вредность и опасность их нынешней позиции». Майский признался, что уже общался с лейбористами на политические темы, как и с либералами и с консерваторами. «Я тоже иногда не согласен с теми взглядами, которые развивают лейбористы, — ответил Майский, — в частности в отношении европейских проблем, но лейбористы народ упрямый и, как все англичане, любят иметь собственное мнение» [786] . Так завершился разговор с Ванситтартом, прямолинейным дипломатом, который не всегда раскрывал своим коллегам в МИД детали своих бесед с Майским.

786

Дискуссия И. М. Майского с Р. Ванситтартом. 13 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 175–183.

Неделю спустя Ванситтарт представил в Кабинет министров записку, где обозначил похожие тезисы: «На протяжении года становится все очевиднее страх России перед Германией, которая ныне одновременно и воодушевляет, и парализует Европу. Политика России изменилась; объем коминтерновской пропаганды снизился, советское правительство стремится к улучшению отношений с Великобританией. Для нас, реалистов, все это имеет большой смысл, и мы не имеем права его упускать; не стоит переоценивать перемену в отношении и в то же время не стоит недооценивать пользу, которую эта перемена может принести нам в тот момент, когда перед нами остро стоит проблема мирового масштаба».

Страх СССР перед нацистской агрессией, продолжал Ванситтарт, привел к появлению в советском правительстве двух школ: Литвинова и военного комиссара Ворошилова. Политика Литвинова «для нас выгодна с политической и экономической точек зрения»; Ворошилов был сторонником традиционной политики сближения с Германией, и эту позицию, как предостерегал Ванситтарт, не стоит сбрасывать со счетов даже несмотря на ярый антикоммунистический настрой Гитлера. «Очевидно, — заключал Ванситтарт, — в наших интересах, чтобы возобладала школа Литвинова». Чтобы усилить ее позиции, британскому правительству следует принять давнее предложение Майского о министерском визите в Москву. «Нам это не будет стоить почти ничего, а учитывая, как Майский настойчив, отказ подпортит Литвинову и без того неидеальную репутацию» [787] . Говоря о советской политике, Ванситтарт был прав и неправ одновременно. В Москве не существовало двух школ политической мысли, была только одна — сталинская. Ворошилов был человеком Сталина и не пошел бы против начальства. Если у него и были свои собственные соображения, то он держал их при себе. В посольствах западных стран в Москве постоянно ходили слухи о скорой отставке Литвинова, но эти подозрения сбудутся лишь в 1939 году. А в 1935 году Сталин поддерживал рекомендации Литвинова, часто цитируя их слово в слово. Не Сталин, так Ворошилов.

787

Memorandum by Vansittart. C.P. 41 (35). 21 Feb. 1935. N912/17/38, TNA FO 371 19450.

По указанию Литвинова Майский встретился с Саймоном по поводу ослабления британской поддержки Восточного пакта. На встрече присутствовал также Иден. Саймон уверял, что британское правительство выступает за пакт, но у Майского оставались сомнения. Министр спросил, готово ли советское правительство к «изменению характера Восточного пакта». Он хотел сказать, к его ослаблению, к превращению в ничего не значащую бумажку. Потому что даже такой вариант вряд ли устроил бы Берлин и Варшаву… Не обсуждается, — отрезал Майский. Это следует из его телеграммы в НКИД [788] . Судя по всему, Литвинов не уставал поражаться непоколебимости британской политики, сравнивая записи бесед с Саймоном и Ванситтартом. Майский зондировал почву, задавая одни и те же вопросы и получая одни и те же ответы. Вот, например, какой диалог, состоявшийся в разгар дискуссии о Восточном пакте, сохранился в записях Майского.

788

И. М. Майский — М. М. Литвинову. 21 февраля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 122–124; Simon to Chilston. No. 98. 20 Feb. 1935. DBFP, 2^nd, XII, 542–543.

Саймон задал гипотетический вопрос: что произойдет, если заключить пакт не получится? Британская общественность нетерпеливо скажет: «Если соглашение о востоке Европы в данный момент недостижимо, не лучше ли поставить себе более скромные и ограниченные задачи? Если бы действительно создалось такое положение, то британскому правительству пришлось бы считаться с настроениями общественного мнения».

«Стало быть, — воскликнул Майский, — Вы допускаете, что при известных условиях Восточный пакт может выпасть из лондонской программы?» Как пишет Майский, «С[аймон] замахал руками и стал утверждать, что он этого вовсе не думает. Он только теоретически обсуждает различные возможности. Тут неожиданно вмешался Иден и громко вставил: “Если на востоке не будет обеспечена безопасность, то не получается никакого разоружения. Не так ли?” — прибавил он, обращаясь ко мне.

Я подтвердил, что, конечно, если система “западной безопасности” будет осуществлена, а Германии на востоке будут развязаны руки, то трудно думать, чтобы какое-либо из восточных государств могло пойти на разоружение». «Совершенно верно! — воскликнул Иден. И затем, обращаясь к Саймону, заметил, что без решения проблемы “восточной безопасности” вообще трудно сделать какой-нибудь существенный шаг вперед».

«Саймон, не возражая против слов Идена, беспомощно развел руками и заявил: “Но немцы ни за что не хотят Восточного пакта? Что с ними сделать?”»

Майский записал: «Я ответил, что за германскую оппозицию Восточному пакту значительную долю ответственности несет британское правительство. В Берлине создалось твердое убеждение, что британское правительство относится к Восточному пакту прохладно, если даже не враждебно. Поэтому немцы так упорствуют в вопросе о Восточном пакте». Саймон запальчиво воскликнул, что это не так, хотя в вопросе британской поддержки он немного перестраховывался. Майский был мастер прощупывать и провоцировать. «“Откуда у немцев могло взяться такое представление? Вы что-нибудь слыхали об этом?” — спросил Саймон, обращаясь к Идену. Иден неопределенно пожал плечами».