Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Историю с Берджином и Хадсоном Ванситтарт не хотел оставлять без ответа. Даже будучи «другом» Майскому, он вновь обратился к старому поводу для недовольства. «Пора бы Коминтерну прекратить вмешиваться в наши внутренние дела». Он заявил, что, по его «достоверной информации, подобное вмешательство <…> все еще имеет место». Майский прервал его, заявив, что ему самому об этом ничего не известно. Однако Ванситтарт настаивал, что «советское правительство и/или Коминтерн должны прекратить данную деятельность». Как уже говорил Ванситтарт ранее, сейчас важно «не спугнуть более крупную рыбу». Ни в коем случае нельзя давать повод тем, кто пытается препятствовать англо-советскому сближению. Ванситтарт повторил, что «для Советского Союза все не настолько безоблачно, чтобы позволять случаться подобным вещам, и такого рода закулисные игры не стоят свеч по сравнению с большими и более существенными общеевропейскими проблемами» [768] . Майский все эти замечания изложил в дневнике и в нумерованной депеше. Слова Ванситтарта изложены им предельно откровенно:
768
Simon to Chilston. No. 613, confidential. 27 Dec. 1934. N7155/16/38, TNA FO 371 18306.
«Однако он, как “друг”, должен меня предупредить,
Ванситтарт не был склонен придавать большого значения вмешательству Коминтерна, но об этом, несомненно, узнают другие люди и спровоцируют «большой скандал», который поставит точку в англо-советских отношениях [769] .
К концу 1934 года англо-советские отношения вступили в наилучшую свою фазу за весь межвоенный период, при том что усилия по их налаживанию оставались в основном на этапе дискуссий между Майским и его британскими собеседниками, прежде всего Ванситтартом. Конечно, в самом начале диалог значит очень многое, но, чтобы добиться реального сближения, нужно было переходить к делу. Это признали и Майский в беседах с Ванситтартом, и даже Маунси. Если сравнивать с началом года, когда мысль о посещении ужина в советском диппредставительстве бросала сотрудников британского МИД в дрожь, то отношения, конечно же, потеплели. Стимулом к дальнейшему сближению служили нацистская Германия и имперская Япония. Однако британское правительство и Консервативная партия представляли собой в политическом смысле непаханое поле. Ванситтарт не был главой МИД, а был всего лишь постоянным заместителем министра. И он был не политик-консерватор, а государственный служащий. В МИД и в правительстве он имел большое влияние. Однако в Казначействе и других департаментах и министерствах, равно как и среди членов Консервативной партии, было немало тех, кто был не согласен с его представлением о нацистской Германии и Японии как об угрозах и кто не видел потенциального союзника в лице СССР. Иными словами, за улучшение англо-советских отношений, если речь шла об их укреплении и расширении, предстояло сражаться.
769
Дискуссия И. М. Майского с Р. Ванситтартом 10 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 17. Л. 1–6.
Литвинов настороже
Схожим образом видел ситуацию Литвинов. В начале января 1935 года в письме Майскому он призывал его быть бдительным: «Я отнюдь не возражал против Ваших встреч с Саймоном и Ванситтартом, но я не мог скрыть от Вас, что внимательное чтение записей разговоров оставило у меня такое впечатление, как будто Вы слишком настойчиво добивались от них чего-то. Инициатива все время оставалась в Ваших руках, а Ваши собеседники ограничивались общими ничего не значащими куртуазными поддакиваниями и что Вы, тем не менее, опять возвращались к этой теме. Я думаю, что мы проявили достаточно заинтересованности и что нам нужно выждать ответной инициативы другой стороны. Боюсь, однако, что она не последует» [770] .
770
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 4 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 16. Л. 1.
Действительно, из Москвы казалось, что Майский слишком давит на своих британских собеседников. Также казалось, что Ванситтарт для него полезнее, чем Саймон. В своих отчетах он не пытался преувеличивать свои успехи. Показательный пример — его столкновение с Хадсоном и Берджином. Не переборщил ли он? Британцы увидели, что Советский Союз действительно обеспокоен насчет нацистской Германии и Японии… Может, они не представляют угрозы? И если, например, Уэлсли отреагировал в духе «посмотрим, чего можно ждать от этой Москвы», отзывы от Олифанта, а затем и от Маунси были более содержательными. Саймон проявлял осторожность, был во многом уклончив; более откровенен был Ванситтарт. И все это — мидовцы, за исключением Саймона, а не политики. Если бы Литвинов мог сопоставить записи Майского с теми, которые сделали Саймон и Ванситтарт, это стало бы для него очевидным. Нарком, если коротко, не желал Майскому провала, а лишь хотел, чтобы тот, продвигая идеи нормализации англо-советских отношений, был осторожен.
У Майского нашлись возражения. Инициативу, писал он Литвинову, проявляет не он один, иногда она исходит от Ванситтарта. Он особо отметил их встречу 27 декабря. Все прочие разы он пытался, ведя разговор, удостовериться, в каком направлении движется британская внешняя политика. Майскому не понравилась отсылка Литвинова к тому, что имеют место лишь «общие, ничего не значащие куртуазные поддакивания». Наш полпред встал на дыбы. «Я не совсем согласен с Вами», — ответил он с присущей дипломату сдержанностью, а затем привел различные высказывания Ванситтарта об общей для двух стран японо-германской угрозе, правда, позицию Саймона он почти не приводил. И Литвинов не мог этого не заметить. Майский настаивал: «Но общее мое впечатление сводится к тому, что от моих бесед с Саймоном и Ванситтартом получится больше толку [чем вы думаете. — М. К.]. Вы хорошо знаете Англию и английскую внешнюю политику. Вы хорошо знаете, что англичане имеют пристрастие к медленным темпам и не любят резких поворотов и скачков. Процесс улучшения англо-советских отношений, который идет начиная с весны прошлого года, не может быть и не будет быстрым процессом. Все тут будет происходить потихоньку, полегоньку, шаг за шагом, без торопливости». Словно мантру, повторял Майский мысль о том, что между СССР и Великобританией нет серьезного конфликта интересов, и эти взгляды распространяются среди британской элиты. Тем не менее он повиновался указанию Литвинова предоставить британцам право сделать следующий шаг [771] . И складывающаяся в Европе ситуация этому благоприятствовала.
771
И. М. Майский — М. М. Литвинову. 24 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 48. Д. 7. Л. 27–33.
Причины для волнения
13 января 1935 года в Сааре на плебисците большинство проголосовало за присоединение к нацистской Германии; голосов, поданных за Францию,
оказалось ничтожно мало. И это был вовсе не электоральный спектакль, каковыми прославился Гитлер, а мероприятие под эгидой Лиги Наций. До этого в течение осени Литвинов заверял нового германского посла Вернера фон дер Шуленбурга в том, что советское правительство не имеет непосредственного интереса к Саарской проблеме. Он даже отказался встречаться в Женеве с некоторыми антигитлеровски настроенными делегатами из Саара [772] . В любом случае подобный жест не имел бы смысла, зато подлил бы масла в огонь нацистской пропаганды. Читатель скоро узнает о том, что в это время Литвинов находился в Женеве, где схлестнулся с хитрецом Лавалем и представителями Малой Антанты. Вернувшись в Москву, Литвинов написал Майскому письмо, в котором указывал, что СССР готов принять Эллиота или Ванситтарта [773] . То был ответ на высказанную Ванситтартом 27 декабря идею о визите в СССР британского представителя. События на Европейском континенте развивались не по сценарию, и советское правительство могло и не дождаться, пока МИД в следующий раз проявит инициативу.772
М. М. Литвинов — Я. З. Сурицу. 9 ноября 1934 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 14. П. 98. Д. 33. Л. 44–45.
773
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 4 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 18. Л. 4.
В начале февраля в Лондоне встретились французы и британцы. 3 февраля они опубликовали итоговое коммюнике по итогам обсуждений, и Восточный пакт в нем упомянут почти не был. Однако справедливости ради надо сказать, что этот пакт давно не подавал признаков жизни. Детали этой встречи терпеливый читатель найдет в следующей главе. Тем временем Ванситтарт заволновался. «По мере того как проходят месяцы, — писал он, — меня охватывают все большие подозрения и убежденность относительно германской политики и ее истинных целей. Думаю, они скоро станут очевидны всем, за исключением людей предвзятых и слепых» [774] .
774
Vansittart’s minute. 9 Feb. 1935. C1076/55/18, TNA FO 371 18825.
Но «предвзятые и слепые» в британском правительстве, а также вне его были представлены весьма широко. Таков был Филип Керр, лорд Лотьян, который в феврале 1935 года ездил в Берлин на «междусобойчики» к герру Гитлеру. «Таймс» развернула целую кампанию, публикуя заявления лорда Лотьяна в Берлине: «Господин Гитлер… ясно сказал и мне персонально, и публично, что Германия хотела бы не войны, а равенства, и совершенно готова отказаться от войны» [775] . «Вздор! — рявкнул на это Ванситтарт. — Лотьян — неизлечимо поверхностный всезнайка» [776] .
775
Rowse A. L. Appeasement: A Study in Political Decline, 1933–1939. New York: Norton, 1963. P. 32–33.
776
Vansittart’s minute. 4 Feb. 1935. C785/55/18, TNA FO 371 18824.
«И это вот такое мы слушали изо дня в день», — вспоминает сторонник умиротворения Германии А. Л. Раус [777] . «Макдональд и Саймон при поддержке “Таймс”, “Дейли мейл” и некоторых других органов, — писал Майский в своем дневнике, — ведут целенаправленную кампанию по замалчиванию Восточного пакта и привлечению максимума внимания к вопросам “западной безопасности”. Иными словами, они говорят, обращаясь к Гитлеру: “Оставь в покое Францию и Англию, и — в виде компенсации — делай, что хочешь в Вост[очной] Европе”» [778] . Литвинов телеграфировал Майскому, чтобы тот прояснил британскую позицию, ведь в заинтересованность Великобритании в Восточном пакте не верят даже немцы [779] . Казалось, что Гитлер просто смеется над Францией и Великобританией, как это было не раз. Как же все изменилось за несколько недель. Майский был доволен тем, что Литвинов анонсирует смену стратегии. «Не время расслабляться. Он [Литвинов] тоже считал своевременным высказаться “plain words” [по-простому] по текущим вопросам. Он рекомендует сосредоточить внимание на доказательстве, что “мир неделим” (не может быть “западной безопасности” без “восточной безопасности”)» [780] .
777
Rowse A. L. Appeasement. P. 33.
778
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 75 (запись от 10 февраля 1935 г.).
779
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 13 февраля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. C. 99.
780
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 75 (запись от 12 февраля 1935 г.).
Из Москвы Чилстон сообщил о том, что беспокоит Советский Союз, и Ванситтарт вызвал Майского на разговор [781] . «Я сказал ему, — зафиксировал в рабочем дневнике Ванситтарт, — все, что я думаю про лорда Лотьяна и “Таймс”. И мне не важно, если об этом кто-нибудь кому-нибудь расскажет». Он дал указание Чилстону передать то же Литвинову [782] . По словам Ванситтарта, было бы абсурдно полагать, что Великобритания способна развязать руки Гитлеру на востоке. В записях Майского слова Ванситтарта изложены так: «Надо смотреть на вещи реалистически… Основной факт, по мнению Ванситтарта, остается неизменным: в Европе появилась быстро вооружающаяся Германия, истинные намерения которой никому точно не известны. Такое положение (как и перед 1914 г.) неизбежно толкает окружающие Германию страны к сближению».
781
Chilston. No. 72. 8 Feb. 1935. C1278/55/18, TNA FO 371 18826; И. М. Майский — М. М. Литвинову. 11 февраля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 618.
782
Vansittart’s minute. 20 Feb. 1935. C1339/55/38, TNA FO 371 18826; Vansittart to Chilston, private. 21 Feb. 1935, ibid.