Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.

Во время встречи в начале ноября Саймон обещал Майскому оповестить об их дискуссии кабинет, но он этого не сделал. Почему, неизвестно. Возможно, имел какой-то умысел. Майский отреагировал нервно, назвав это «некрасивым трюком»: Саймон либо хотел умолчать об их беседе перед кабинетом, либо доложить о ней с опозданием. А может, он поступил так не злонамеренно, ведь предложения Майского он передал, не исказив [762] .

Майский и Ванситтарт: все сначала

762

И. М. Майский — М. М. Литвинову. 10 декабря 1934 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 9. П. 35. Д. 7. Л. 133–135.

В середине декабря Майский вновь встретился с Ванситтартом, воспользовавшись тем, что тот был в отпуске. Цель была вернуться к начатому разговору и изыскать для советского посла возможность транслировать свои сообщения по иным каналам, нежели МИД. Ванситтарт вновь повторил хорошо знакомый пассаж о том, что не существует серьезных политических и экономических разногласий между Великобританией и СССР в какой бы то ни было точке мира. В Европе? — уточнил Майский для верности. «Наши британские интересы, — отвечал Ванситтарт — полностью идентичны вашим советским. Мир и предотвращение нарушения мира со стороны Германии». Это было понятно. И наконец, как с Дальним Востоком? — спросил Майский. Он изложил советские интересы, а Ванситтарт в ответ изложил британские, чуть в иной формулировке, нежели Майский, но в итоге более-менее похожими.

«Приятно слышать, — отвечал Майский. — Но все ли в Англии так думают?…в консервативном лагере имеется группа, полагающая, что “маленькая хорошая война между СССР и Японией” была бы весьма полезна для британских интересов на Тихом океане».

«Желать японско-советской войны — безрассудство, — заявил Ванситтарт. — Такая война неизбежно перерастет в мировую войну. Этих взглядов придерживается лишь кучка людей, не имеющих веса в британской политике». Так они проговорили еще некоторое время. Наконец, Майский попросил охарактеризовать британскую политику на Дальнем Востоке. «Осторожность и еще раз осторожность», — ответил Ванситтарт.

Хотя Майский и обещал Литвинову не поднимать тему предложения Саймона выступить перед кабинетом по поводу англо-советских отношений, под конец встречи он все же не сдержался. «Ванситтарт изумленно поднял брови» и ответил, что ему ничего не известно о подобных выступлениях перед кабинетом, но он непременно выяснит. Ванситтарт решил, что Майский просто не совсем верно понял сказанное ему. «Я просил В[анситтарта] не беспокоиться, — записал Майский в дневнике, — но для себя сделал вывод, что, очевидно, Саймон со своим обычным двуличием не выполнил того, о чем он мне говорил». В этот момент секретарь Ванситтарта прервал его по срочному делу, и беседа подошла к концу. Жалко, ведь мы так и не услышали ответ Ванситтарта на, мягко говоря, смелый комментарий Майского [763] .

763

Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 45–47 (запись от 13 декабря 1934 г.); Memorandum by Vansittart. 13 Dec. 1934. N6953/16/38, TNA FO 371 18306.

Майский и Ванситтарт продолжили беседу несколькими днями позже, 18 декабря. Вопросы обсуждались те же, хотя к теме Саймона, не доложившего кабинету о беседе с Майским об англо-советских отношениях, советский посол уже не возвращался. В двух конспектах беседы удивительно схоже расставлены акценты. Согласно записям Ванситтарта:

«Сэр Р. Ванситтарт ответил шутливо, что правительство г[осподи]на Майского проявляет излишнюю подозрительность и даже сделалось одержимо этими своими подозрениями. Если посол пожелает эти подозрения развеять, то он нисколько не станет препятствовать, а напротив, сделает все возможное, ведь подозрения — они как больной зуб, их надо поскорее удалить».

Собеседники обменялись новыми наблюдениями по поводу враждебного настроя печати в каждой из стран. Каждый в равной степени чувствовал обиду на журналистов. Майский выразил надежду, что данная причина трений между странами будет устранена, не случайно «на самом деле он хотел ускорить развитие англо-советских отношений».

Он напомнил сэру Ванситтарту о сказанном им в последней беседе, что, когда отношения хорошие, партнеры могут и даже должны заботиться друг о друге. Он согласился с тем, что отношения хорошие, но хорошие лишь на фоне того грозного времени, в которое они зародились. Ему бы хотелось, чтобы бури и грозы поскорее поутихли, и на смену им пришло тепло, солнце и попутный ветер [764] .

764

Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 49–51 (запись от 18 декабря 1934 г.); Simon to Chilston. No. 612. 27 Dec. 1934. N7104/16/38, TNA FO 371 18306.

Эта встреча произвела большое впечатление на сотрудников британского МИД. Джордж Маунси, помощник постоянного заместителя министра иностранных дел, заметил: «СССР был рожден в среде, полной подозрений». И добавил:

«Зарождение этой страны и ее молодые годы были таковы, что не могло не возникнуть подобной атмосферы, не могла она не посеять подозрения среди соседей и, как следствие, в своем собственном лоне. Неудивительно, что подозрительность все еще свойственна Советам и их представителям. Но это и есть [выделено в оригинале. — М. К.] хороший знак и важный шаг вперед, что эти представители могут без утайки рассказать о своих сомнениях и тревогах. Тем больше у нас причин успокаивать Советы всеми возможными способами. Но на это потребуется время и не только слова, но и дела» [765] .

765

Mounsey’s minute. 31 Dec. 1934. N7104/16/38, TNA FO 371 18306.

Служащие МИД и заместители министра постепенно начали менять точку зрения. А как насчет политиков? Майский продолжал сомневаться, как выяснилось, не без оснований. 17 декабря он присутствовал на обеде в парламенте, который организовал Бутби. Среди гостей были парламентский секретарь в Совете по делам торговли Лесли Берджин и парламентский секретарь в Министерстве труда Роберт Хадсон. Между ними и советским послом завязалась дискуссия «без политесов»: Берджин, а особенно Хадсон, стали отстаивать идею англо-японского альянса и раздела Китая на сферы влияния. «Я спорил с ними», — пишет Майский в дневнике.

Этот спор, очевидно, вызвал у Бутби беспокойство, и он доложил о нем Ванситтарту. Тот немедленно пригласил Майского встретиться. «В[анситтарт] действительно был страшно раздражен против Берджина и Хадсона. Они foolish people [валяют дурака], ничего не понимают во внешней политике и совершенно не отражают взглядов брит[анского] пра[вительства] в дальневосточном вопросе». Ванситтарт повторил уже сказанное им по поводу британской политики на Дальнем Востоке, добавив, что намерений обновлять англо-японский альянс нет. Ванситтарт также признался, что много думал по итогам их предыдущих встреч и пришел к выводу, что неплохо было бы для оценки ситуации отправить в Советский Союз британского министра. Майский поддержал идею обеими руками [766] .

766

Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 54–55 (запись 27 декабря 1934 г.).

Естественно, о том, как некие неназванные члены Палаты общин безответственно болтали про идею англо-японского союза, прознал Кольер. Эти, как выражался Ванситтарт, «дурацкие формулировки» прозвучали в устах аж двух заместителей министров. Сотрудники МИД тактично не упомянули имен Берджина и Хадсона, зато это сделал в своем дневнике Майский. Кольер в длинном отчете рассказал о британских кругах, которые стремятся к налаживанию отношений с Японией. Он полагал, что советскому посольству также многое известно, ведь оно «очень хорошо осведомлено о происходящем в Лондоне». «Прояпонский курс, — писал Кольер, — имеет поддержку в официальных кругах Лондона, особенно в Казначействе». Когда говорили о Казначействе, имели в виду Невилла Чемберлена. Всем этим многословным текстом Кольер подтвердил: Майский сомневался не зря.

В США и в британских доминионах, «как об этом ни прискорбно говорить», в последние месяцы воцарилась тревога в связи с тем, что отдельные лица в Великобритании, в том числе занимающие государственные посты, подумывают о заключении сделки с Японией в ущерб Китаю и другим странам в Азии (включая СССР) с целью потом «разделить добычу». «Я со своей стороны, — писал в отчете Кольер, — не могу понять, как кому-то приходит в голову поддерживать политику, способствующую укреплению Японии… нашего опаснейшего и непримиримого врага». Кольер также высказал мысль явно вне компетенции Северного департамента: «Мы не можем убедительно отстаивать идею европейского статус-кво, если не можем показать европейским державам, что сохраняем его также и на Дальнем Востоке; и хотя я не могу сказать, что мы прилагаем для сохранения там статус-кво максимум наших усилий, я вынужден в нынешних обстоятельствах заявить, хотя это и неочевидно для мира, что мы настроены решительно и не станем мириться с японской агрессией [767] ». Нет, Майский не страдал паранойей. Кольер начал выступать за англо-советское сближение и защищал свою позицию столь рьяно, что, вероятно, это помешало его продвижению по службе до помощника замминистра.

767

Collier’s minute. 28 Dec. 1934. N7104/16/38, TNA FO 371 18306; Vansittart to Collier. 31 Dec. 1934, ibid.