Роман межгорья

Саид взял телефонограмму, умышленно не задерживая своего взора на знакомом секретаре. Своей сдержанностью он прекратил поток льстивых слов Преображенского.

— Я сам поеду к дехканам.

— О, это еще лучше!

— Погодите! — перебил его Саид. — Сейчас же прикажите всех квалифицированных рабочих послать в распоряжение инженера Синявина, а на второстепенные работы поставьте дехкан. Немедленно. Почему не выполняются наши плановые разнарядки?..

— Позвольте, позвольте, товарищ Мухтаров! Это люди, организованные в профсоюз. Послать их можно куда угодно, но… снова им надо платить подъемные, проездные.

Мухтарову вдруг захотелось показать Лодыженко, как он в действительности относится к. Преображенскому, и он раздраженно сказал:

— Да вы что, навеселе, товарищ начальник строительного отдела? Тогда проспитесь.

— Товарищ Мухтаров, я не знаю, кто из нас пьян. Оскорбляете вы меня, а не я вас. Существует положение…

— Прошу извинить… Но квалифицированную рабочую силу мы решили направлять на ответственные участки строительства. Объясните же мне, пожалуйста… Собственно, об этом после… Немедленно сконцентрируйте у инженера Синявина и на Кампыр-Равате квалифицированных рабочих!.. Видно, товарищу Лодыженко следовало бы позаботиться о том, чтобы наши руководящие кадры знали законы использования рабочей силы на стройках. И не тратить подъемные на переброску рабочих с одного участка на другой! Нужно разъяснить это в первую очередь бухгалтерам… Право же, вы удивляете меня, Виталий Нестерович. А еще собираетесь вступать в партию!..

— Как это можно назвать, товарищ Преображенский? — с раздражением сказал Лодыженко.

— Вредительством, во всяком случае, это нельзя назвать, товарищ Лодыженко. Диверсанту надо быть круглым идиотом, чтобы при нашей суматохе и многоначалии не найти более чувствительного объекта для вредительства…

— Да перестаньте, не до этого! Ответьте толком, кто направил квалифицированную рабочую силу на второстепенные участки? — спросил Мухтаров, прекращая неприятный спор.

— Как это кто? — равнодушно спросил Преображенский.

— Приказ!.. Кто подписал приказ о том, чтобы квалифицированные рабочие снимали опалубку из бетона на Майли-Сае?

— В такой суете возможны и недосмотры и что хотите. Я получил от вас приказ, товарищ Мухтаров, срочно подготовить Майли-Сай для показа какой-то ответственной комиссии. Как раз подоспели эшелоны с рабочими… Наконец, погодите, я принесу ваш приказ. И не один!

Саид почувствовал в этих словах продуманное, хотя и замаскированное сопротивление со стороны Преображенского.

Преображенский, не говоря более ни слова, пошел в контору. Казалось, что Саид теперь выполнит то, чего так настойчиво добивался Лодыженко, а он все откладывал до удобного момента.

— Ну, что же, поедем к строителям? — воскликнул Мухтаров, не то советуясь с Лодыженко, не то отдавая распоряжение шоферу.

По пути Саид вспомнил о телефонограмме. Он еще до сих пор чувствовал себя оскорбленным, вспоминая ироническую улыбку Преображенского, подававшего ему развернутый листок бумаги. Хотелось разорвать этот клочок. Но здесь рядом сидел Лодыженко.

Телефонограмма была написана под копирку выдержанным каллиграфическим почерком Молокана. Даже подшили к делу копию. Кому нужна такая аккуратность?

«Многоуважаемый Саид-Али! Вы обещали зайти ко мне и посмотреть на нашу дочь. Не шокировала бы вас поездка в авто? Жду вашего визита. Может, пусть Женя захватит вас, когда будет ехать в Намаджан?

С уважением Любовь Прохоровна Храпкова».

Саид-Али, повинуясь неясному внутреннему побуждению, протянул клочок бумаги Лодыженко.

Автомашина приближалась к конторе участка. Вдоль дороги группами лежали дехкане с кетменями и узелками. Поглядев на них, Саид вспомнил Кампыр-Рават и таких же дехкан, которые, обливаясь потом, врубались в скалу или откатывали вагонетки с породой. Уже издали было слышно назойливое ворчание — это музыканты-карнайчи, как обычно с утра до ночи, надсадно дули в свои длинные медные трубы.

XXV

— Исенджан-ака! Аллагу акбар… Ассалам алей-кум! — набожно произнес один из дехкан, подходя к арык-аксакалу, когда тот катил пустую вагонетку меж рядов бетонных массивов, поджидавших своей очереди погрузки.

— Аманмысыз! — не останавливаясь, ответил старик.

— Исенджан-ака, вас просит имам-да-мулла святейшего мазар Дыхана заглянуть к нему завтра вечером.

Старик остановился. Зрачки его забегали, как у пойманного преступника. Казалось, это приглашение отрывало его от любимой работы или требовало от него представления какого-то неприятного отчета. Исенджан остановился, хотел было что-то сказать, да сдержал себя и, лишь махнув рукой, пробурчал уже на ходу:

— Э… Майли.

Исенджан хорошо знает, что это за собрания у имам-да-муллы. Совсем недавно он рассказал дехканам о жалобе, которую обитель направила правительству. И старик даже удивился, когда почувствовал, что все эти дела стали надоедать ему. Старательно выполняя задания, получаемые в обители мазар Дыхана, он вместе с тем привыкал к работе на строительстве. Здесь он — арык-аксакал! И, когда перед его глазами возникла новая полоса арыка, он почувствовал себя художником своего дела. Ему хотелось крикнуть так, чтобы слыхали все находящиеся на магистрали: «Мираб-ака-а! Четыре сипая в шпору, силевые воды приближаются…» А тут приглашение к имам-да-мулле!

Задумавшись, Исенджан толкнул вагонетку за поворотную крестовину. Вдруг из туннеля выехал эшелон вагонеток. Старик не обратил внимания на звонки тягача — здесь это было обычным явлением даже для него. Но находившийся рядом инженер Синявин быстро подхватил Исенджана, спасая его от беды. В этот момент эшелон налетел на пустую вагонетку старика и раздавил ее. Только треск вывел из оцепенения Исенджана. Отбитым тормозом ударило старика по ногам, и он, потеряв сознание, упал на руки Синявину. Рабочие, сопровождавшие эшелон, на ходу что-то крикнули, окинув взглядом потерявшего сознание аксакала и обломки вагонетки, и пролетели дальше, не выпуская из рук тормоза.

— Ах, ч-черрт! — выругался Синявин.

Двое дехкан подбежали к Синявину и унесли бесчувственного Исенджана.

В палатке, пока ожидали прихода фельдшера, больной пришел в сознание, застонал, потом, поняв, в каком оказался положении, попросил:

— Позовите ко мне муллу Гасанбая… он где-то тут. — Исенджан показал рукой куда-то в сторону палатки. Дехкане, торопясь разыскать муллу, покорно разбежались в разные стороны.

Высокий, совсем еще молодой мужчина, с набожно сложенными на груди руками, вошел в палатку. На лице у него печаль, на устах молитва.

— Аллагу акбар! Учитель, с тобой случилось несчастье, ты звал меня?

В палатке, кроме раненого учителя и молодого ученика, никого больше не было. Исенджан силился приподняться, и ученик помог ему.

— Мулла Гасанбай! Завтра вместо меня пойдешь в обитель к имам-да-мулле. Расскажи ему о несчастье со мной, послушаешь, что будут говорить в обители, помолишься…

— Но, учитель мой… Я здесь всего-навсего три недели, никого и ничего не знаю. Имам может спросить меня о чем-нибудь.