Роман… С Ольгой

— Что? — от подобной наглости у меня в жилах стынет кровь и вырубаются мозги, треснув слабым электрическим разрядом, зато включается энергосберегающий режим «ударь подонка — воткни перо в ребро — прекрати абьюз».

— Ничего, — этот Саша наконец-таки снимает свою рожу с моего экрана и, вальсируя по-женски бёдрами, отходит от стола. — Оставлю на одну минуту. Надеюсь, вполне достаточно, чтобы ответить нервному Ромео?

Да этот мерзкий Саша — откровенный гнус и хам. Мой Ромка, между прочим, за подобные слова мог запросто получить по гладковыбритым щекам. Хотелось бы заметить, по рельефным, сильно выступающим щекам! А этот? «Этот» — просто жутко неприятный тип. Раскачанное тело, большая голова, такие же по размеру уши, нос и губы, наглые глаза и высокий лоб, на который периодически спадает темно-русый жёсткий чуб. Господи, какой у этого Фролова чувственный и жадный рот. Мозгов, по всей видимости, кот наплакал, зато крутое самомнение так и прёт…

— Привет! — муж подпирает поясницей крупное крыло отцовского автомобиля. — Что такая взмыленная, жена?

— Фух! — зайцем подскочив, нагло вешаюсь на мужскую шею и тяну его к земле под весом собственного тела. — Почему так долго?

— Извини, как обычно — дела, дела, дела. Что у тебя произошло, Лёлик? — он бережно снимает мои руки. — Ты вся дрожишь. Кто-то обидел?

— Нет, — веду ладонью по блуждающему желваку. — Всё в порядке.

— Не обманываешь? — внимательно рассматривает моё лицо, будто бы случайно глазами проникая в душу. — Забирайся внутрь, по дороге поговорим.

— Тяжёлая первая половина дня, Ромочка, — обхожу с подскоками машину, направляясь к пассажирской двери. — Посетителей было не заткнуть.

— То есть? — муж следит за мной.

— Припёрся один не обиженный разумом кретин и возомнил себя пупом земли.

— Кретин и разум? — Юрьев, словно выискивая жертву, осматривается по сторонам. — Лёль, ты ничего не путаешь?

Хотелось бы его утешить, но, к сожалению, нечем.

— Наш будущий главбух почтил компанию зелёных, но перспективных профессионалов, своим торжественным присутствием. Где его Костя взял? Кстати, Ром, тебе ничего не говорит фамилия «Фролов»?

— Главбух? — Ромка прыскает. — Нет, солнышко, никогда не слышал. А это кто?

— Фамилия возможного счетовода, если тебе угодно, — закатив глаза, с неохотой исправляюсь. — Юрьев, забирайся в салон, — вращаю кистью, подгоняя.

Хотелось бы отчалить от родного места, как можно быстрее, потому как на нас глазеют несколько, как минимум пять, пар крайне любопытных глаз, среди которых «бездонные озёра» вероятного начфина. До чего же пошлый пень, но с бешеным высокомерием громила!

Пока я ждала мужа, вернулся Костя и, раскинув руки, обнял этого грубого козла. Я не прислушивалась к тому, о чем двое говорили, но по расположению духа моего начальника и по крысиным ужимкам из категории «я же говорил» ухмыляющегося дело не по делу бугая я поняла, что скоро наше маленькое сообщество увеличится на одну язвительную и несдержанную на язык мужскую единицу. Таким образом, в строительной компании я буду единственным работником женского пола. Уверена, неплохо для многообещающего начала…

— Стой и не крутись, — не торопясь, раскладываю новую рубашку на мужской спине. — Юрьев, что ты, как маленький?

— Лёль, это же не «Детский Мир», а я не мальчик, которому покупают школьную форму. Давай спрячемся в примерочной, там посмотрим, как сидит товар и подходит ли к глазам. А по планам на вечер ничего не изменилось? — вполоборота задает вопрос.

— Нет.

— Хорошо, — Ромка выдыхает. — Очень хочется из города слинять.

— Устал?

— Устал дуракам заносить хвосты и читать полуграмотные донесения в журналах суточных происшествий. Два мужика полезли «драца», например. Знаешь, что такое «драца»?

— Нет, — натягиваю ткань. — Блин, коротковато. Ром, стой спокойно.

— «Драца» — это блатная, вероятно, форма для глагола «драться».

— Ах, они дрались?

— Да, солнышко, два мужичка, оказывается, выясняли отношения на кулаках, когда их оприходовал наш милый участковый. Но, к сожалению, товарищ старший лейтенант в полной мере не владеет грамотой, вернее, читает, слышит, понимает, устно выражает мысли, а вот с письмом невообразимые проблемы. Всё-таки свои имя и фамилию товарищ пишет без ошибок, да и в званиях не ошибается, поэтому я добавляю формулировку «в полной мере не».

— Нет, так не пойдёт, — качаю головой, выглядывая из-за его плеча. — Надо мерить.

— Оль, я же говорил, — жалобно канючит Юрьев.

— Идём-идём. Обхват твоей шеи не совпадает с шириной плечей. Ты какой-то непропорциональный, муж.

— Великолепный комплимент, — я вижу в зеркале, как у Ромки обиженно закатываются глаза и цинично выгибается верхняя губа. — Хорошо хоть с цветом всё нормально.

— Любишь тёмно-синий?

— Обожаю, — заведя за спину руки, он обнимает мою задницу и медленно сжимает ягодицы. — И вот эти штучки, которыми кое-кто виляет. Так что этот Фролов от тебя хотел?

— Строил из себя интеллектуала. Ты… Прекрати… — похоже, мой черед подкатывать глаза и хлопать по мужским рукам.

— Не терпишь, когда кто-то умнее тебя?

— Умнее или разумнее? — накидываю выбранные вещи на предплечье.

— Есть разница?

— Юрьев, не возникай. Итак? — смотрю на наше отражение.

— Я согласен на примерочную, Лёлик. Разденусь до трусов, если мы подберем к рубашке ещё и брюки.

— Ты обалдел?

— Заодно и проверим, на сколько я пропорционален в тех местах.

Мне кажется, я начинаю понимать, куда клонит сейчас сально ухмыляющийся муж, который силой тащит меня через просторное помещение магазина. Не дойдя нескольких метров до примерочных кабинок, Рома, пристроив мое тело перед собой, бережно подталкивает внутрь комнатушки, расположенной за плотной занавеской, выступающей в качестве двери, отгораживающей потенциального покупателя от глазеющей на всё и вся толпы…

— Что ты делаешь? — со сбившимся дыханием шепчу, пока муж наглым образом терзает мою шею.

— Я соскучился.

— Еще даже двенадцать часов не прошло, как мы расстались… Ой! — Юрьев прикусывает место, в котором встречаются ключица с шеей. — Тут же… — подставившись, я задираю голову и встречаюсь взглядом с поблескивающим глазом камеры, следящей за порядком в глухих, без окон и дверей кабинках. — Господи! — упираюсь в мужские плечи, пытаясь оттолкнуть. — Ром, нет!

— Ты чего? — Юрьев отстраняется, но демонстрирует абсолютное непонимание того, что происходит между нами. — Что случилось? — он снова тянется ко мне, пытаясь пальцами схватиться за пояс моих брюк.

— За нами наблюдают, — кивком показываю на дистанционного соглядатая. — Смотри!

— В примерочной? — Ромка поворачивает голову, глазами обращаясь к тому же месту. — Кто-то не прав, жена, и, очевидно, превышает полномочия, — он дёргает плечами, расправляя странно выгнувшиеся погоны. — Лишим их зрения?

— Юрьев, нет! — шиплю, хлопая по его руке, ладонью которой муж намеревается закрыть всевидящее око службы безопасности торговой точки. — Ты…

— Туалет и раздевалки, женщина. Непреложное правило. В душевых даже команда «Смирно» не работает. Её не отдают, когда взвод принимает так называемую ванну. В противном случае, это считается превышением и карается дисциплинарным взысканием для того, кто позволил подобное действие. Зеки, между прочим, об этом тоже знают. Недаром говорят, что наклоняться в бане за кусочком мыла — себе дороже выйдет. Короче, у наших граждан должно быть личное пространство, где они могли бы справить нужду, принять спокойно, без оглядки и боязни душ, переодеться, поменять нижнее белье, например. И потом…