Рудники Эхнатона

Но что делать? Не может же он просто уйти!..

— Эй, Су, что вы там застыли? — окликнула его Магда. — Самое интересное впереди!

— А ему моя идея понравилась! — хихикнула Пиайя.

…Очередной зал больше напоминал амфитеатр, уступами возвышающийся вокруг арены, ниже зрительного уровня ограждённой стеной, а выше — со стороны зрителей сеткой, а со стороны сцены ещё и витками колючей проволоки. Этакий небольшой стадион, где проводились какие-то очень опасные соревнования, или же бродили хищные животные. На арене было размещено несколько бетонных столов, столбы, пара сложных решетчатых конструкций…

Группа просторно распределилась по трибунам, впрочем, оставшись в пределах одного сектора. Кеплер разместился позади Су, чуть в стороне — видимо, психологически ему было комфортнее возле коллеги, реакция которого на происходящее была хоть сколько-то похожа на его собственную.

Чета коменданта устроилась в изолированной хозяйской ложе на фоне застывших навытяжку часовых. Магда показала гостям взятый ею со столика с напитками большой планшет.

— Это пульт управления всем этим комплексом. Под потолком проходят направляющие, по которым мы можем доставить на сцену любое тело из ангаров. Туда же мы спускаем оружие, когда нужно больше зрелищности.

— Но как они пользуются им без рук? — кто-то не удержался от вопроса.

— Оружие не им. На сцену приглашается кое-кто ещё… — она загадочно оглядела трибуны, выдерживая театральную паузу.

— Так кто же там у вас?

— Бешеные дельты! — торжественно объявила Магда.

— Бешеные дельты… — прошептал Су вслед за хозяйкой вечера.

— Это рабочие, у которых «крышу снесло», — тихо проговорил Кеплер, пригнувшись к нему, услышав в его шёпоте вопрос. — Знаете, коллега, единожды сорвавшиеся на бунт дельты уже не способны к производительной деятельности. И их, вообще-то, положено уничтожать. Они очень, очень опасны…

— Но они же очень опасны? — вторил ему кто-то из делегатов.

— Зато ни с какими дикими зверьми их не сравнить! — ответила Магда. — Это просто какие-то твари, одержимые твари! Мы кое-как ограничиваем их инстинкты активными ошейниками, но всё равно они способны сдерживаться лишь в начале программы. Дальше их всё равно «клинит». Так что тех, кого убивать нельзя, надо подсовывать им только в самом начале программы. И то ненадолго. Ну что, вы хотите посмотреть?

— Ну давайте же уже, не томите!

— А пусть они попыжатся с этой вашей драгоценной жертвой! — попросила Пиайя. — Она на меня с таким презрением смотрела… Хочу глянуть, как её эти ваши психи будут пялить!

— Ты разрешишь? — обратилась Магда к мужу.

— Только если ты будешь очень внимательно следить, чтобы они её не разорвали.

— Хорошо. Буду пульт наготове держать.

Первые пять или шесть тел отправились к арене по направляющим, проходящим в вышине, в стороне от гостей, над покрытым плёнкой участком трибун, ограждённым мутным стеклом.

— Да у вас тут, как на скотобойне, — хихикнула одна из близняшек.

— Разделочный цех! — подтвердила вторая.

— Ну, мы этим и вдохновлялись, — от такой похвалы Магда аж зарделась.

Дождавшись, пока тела опустятся на столы, Магда сняла блок, и из многочисленных нор на сцену полезли какие-то существа. Су сначала показалось, что это огромные обезьяны, и лишь со второго взгляда понятно было, что это люди, заросшие, голые, грязные, скрюченные… Они урчали, угукали, улюлюкали, издавали ещё какие-то звуки — но ничего похожего на человеческую речь. Их было, наверное, несколько десятков, и они расползлись по всей арене, кишели на ней, словно насекомые…

— Они что, тоже без языков? — догадался кто-то.

— Верно, — подтвердила Магда. — У нас называют их «ийэху». Ну, чтобы с людьми не путать.

— Они нам точно не опасны?

— Сейчас покажу, — Магда вновь взялась за пульт. — Следите, вон, за ближним.

Взрыва, как такового не было, просто на мгновение верхнюю часть скукоженной длиннорукой фигуры окутало облако кровавых брызг, а затем тело безвольно осело на арену. Голова же подскочила, едва не перелетев через ограждение, ударилась о сетку, отскочила в сторону, влетела в путаницу колючей проволоки, да так и осталась там висеть, зацепившись волосами. Гости зааплодировали, но Магда лишь недовольно поморщилась.

— У него башка не лопнула! Я-то хотела вам показать, чтобы совсем красиво было! Видимо, основной заряд к позвонкам повернулся. Надо, чтобы спереди было, тогда иногда лопается, аж по всей сцене разлетается! Сейчас на другом покажу.

— Перестань! — её муж схватился за пульт. — Ты их сейчас опять запугаешь!

— Ладно, ладно… — отмахнулась Магда. — Не буду. Тем более сейчас и так интересно будет.

Ийэху тем временем облепили столы с лежащими на них обрубками тел, словно муравьи попавшихся им гусениц, их улюлюканье превратилось в какой-то отвратительный гвалт…

— Всё-таки зря вы все конечности удаляете, — заявила Пиайя. — Выглядит скучновато. С тем же успехом можно было бы сбрасывать им свиные туши. Хоть бы по одной руке оставляли, чтобы они хоть как-то пытались отмахнуться. Или по ноге, чтобы дрыгали.

— Если бы вы сделали заказ, мы бы могли подготовиться, — ответила Магда. — Но тогда бы сюрприза не получилось. А готовить сложно, я уже говорила. После ампутации их надо неделю в рег-растворе вымачивать. Если хотите, можем необработанных им побросать. У нас такие есть.

— Разумеется! У нас даже фильмов таких не снимают — закон… Ни одного бешеного дельты на всю планету. Так что у нас только обычных палачей допускают. Те, конечно, тоже изобретательными бывают, но такого дикарства им не выдать, это точно.

— Вы ещё не то скажете, когда мы им инструменты скинем!

…Су чувствовал, что за ним, как и за другими гостями, сейчас пристально наблюдают, и вынужден был смотреть, чтобы не выделяться. Он старался не видеть, но здесь ему не в силах был помочь никакой «прозрачный взгляд»; жуткое зрелище выжигалось в его мозгу намертво — ничто в мире не могло отныне вытравить это из его памяти, ничто… Несмотря на весь свой опыт, на всю свою подготовку, он чувствовал, что вот-вот сорвётся. Но что он мог? Броситься к Лике, свернуть шею ей, потом себе? Это было невозможно и в первый момент, не то что сейчас…

Держаться, держаться… Выдать себя — и впереди лишь допросы, копание в мозгу, вычисление не отработанных ещё связей… Нет, нельзя, нельзя…

Сможет ли он за оставшуюся жизнь пролить столько крови, сжечь столько городов, ликвидировать столько «плюс-плюсов», чтобы кровь затопила ужас этих воспоминаний? Как быть — попытаться пропустить всё то, что он видит, через свой разум транзитом, или же наоборот, запомнить всё до мельчайших мелочей, чтобы вспоминать каждый раз, как доведётся вершить возмездие? Чтобы ни единого сомнения не угнездилось в его душе, как бы жестоко не пришлось ему действовать?..