Русь. Строительство империи

— Эй, староста! — окликнул меня один из мужиков, проходивший мимо. — А чего это твои вои как девки себя ведут?

Чего? Вообще селяне распоясались?

— А тебе какое дело? — огрызнулся я. — За собой смотри.

— Не ровен час, — усмехнулся другой мужик. — разбегутся твои «богатыри» при первом же бабьем вопле.

— Не разбегутся, — уверенно сказал я. — А вы оба, коли такие смелые и языкастые, идите-ка сюда.

— Это еще зачем? — насторожились мужики.

Я сложил руки на груди. Мужики нехотя подошли. Чуют, что лишнего наболтали.

— Видите, работа стоит? — я указал подбородком на крепостной ров, который мы начали копать еще на прошлой неделе. — Будете помогать ров копать. Да не просто копать, а еще и землю наверх таскать. Будем крепостную стену укреплять.

— Да ты что, староста? — возмутился один из них. — Я ж пошутил!

— Шуты Березовке не нужны, — прищурился я. — А работники — очень даже. А раз ты такой наблюдательный, то иди работай.

Мужик еще немного поворчал, но спорить не стал. Видать, понял, что со мной шутки плохи. Поплелся он ко рву, а за ним и второй любитель посмеяться потянулся. Я же только усмехнулся. Ничего, пусть поработают. Быстрее поймут, что к чему.

Только я собрался идти к себе, как вдруг увидел Добрыню. Он шел прямо ко мне, и вид у него был грозный. Вот те на, а этого что сюда принесло?

— Здравствуй, староста, — сказал он, подойдя ко мне.

— И тебе не хворать.

— Вижу, учишь свою дружину, — оглядел он моих мужиков, которые с опаской поглядывали на нас.

— Учу, — подтвердил я.

— Только вот что-то не похоже это на учебу, — усмехнулся Добрыня. — Больше на бабьи забавы смахивает.

— А ты, я смотрю, большой знаток ратного дела?

— Побольше твоего, — дерзко ответил Добрыня. — Я с детства с топором да копьем обращаюсь. А ты что им можешь дать?

— А ты сомневаешься? — прищурился я.

— Сомневаюсь, — кивнул Добрыня. — И не только я. Люди уже смеются над твоей дружиной.

— А тебе-то что до этого? — нахмурился я. — Зависть? Или работы для тебя нет? Вон, — я кивнул на языкастых, что копают ров, — они тоже без дела слонялись. Нашел работенку.

Сначала, Добрыня уставился на копающих ров, потом упер свой взгляд на меня. Что-то он туго соображает, кажется.

— Это я-то завидую? Да чему тут завидовать? Тому, что ты позоришь Березовку? Нет уж, уволь. Я хочу, чтобы у нас была настоящая дружина, а не сборище скоморохов.

— И что же ты предлагаешь?

— Предлагаю тебе, — Добрыня выпрямился. — Оставь это дело. Дружиной должен командовать тот, кто в этом толк знает. То есть я.

Я чуть не поперхнулся смехом. Он не шутит?

— А с чего ты взял, что ты знаешь в этом толк? — усмехнулся я. — То, что ты умеешь оружием махать, еще не значит, что ты хороший командир.

— А я и не говорю, что только оружием владеть могу, — возразил Добрыня. — Я и людей за собой вести могу. А ты — чужак. Тебе здесь не место.

— Это мы еще посмотрим, кому здесь не место, — сказал я.

— Я хочу, чтобы ты уступил мне место, — упрямо заладил Добрыня. — Отдай мне дружину, и я сделаю из них настоящих воинов.

— А если не уступлю? — прищурился я.

— Тогда… — Добрыня замялся, но потом продолжил. — Тогда я вызываю тебя на поединок.

Вот оно что! Ну, этого следовало ожидать. Добрыня давно уже точит на меня зуб, и вот, наконец, нашел повод.

Да уж, загнал он меня в угол. Отказаться — значит потерять авторитет. Принять вызов — значит рисковать. Добрыня-то явно массивнее меня, да и опыта у него поболя будет. Но делать нечего, придется драться.

— Ну что ж, Добрыня, — говорю я, стараясь сохранить хладнокровие, — раз уж ты так хочешь, то давай подеремся. Только вот, — я поднял указательный палец, — драться будем по-простому, на кулаках.

Добрыня аж замер от удивления. Видать, не ожидал такого поворота.

— На кулаках? — переспросил он, нахмурив брови. — Да ты что, издеваешься?

— Никаких издевок, — ответил я. — Честно и по-мужски. Один на один. Без оружия.

— Хм… Ну ладно, — сказал он, криво усмехнувшись. — Если ты так хочешь, то получишь по своей морде.

Вот же ж самоуверенный гад. Ну ничего, мы еще посмотрим, кто тут получит по морде. Давно пора заняться твоим воспитанием, а то Радомысл ни разу не давал тебе ремня, видимо.

— И еще, — добавляю я, — драться будем без правил. То есть, как есть, без всяких там запретов.

Тут уж Добрыня совсем опешил.

— Без правил? — переспросил он. — Да ты что, с дуба рухнул?

— А что, боишься? — поддеваю я его.

— Я?! Боюсь?! — Добрыня набычился, как бык перед боем. — Да ни в жизнь!

— Ну вот и славно, — говорю я, с трудом сдерживая улыбку. — Значит, договорились.

— Договорились, — проворчал Добрыня, скидывая с себя рубаху.

Я, в свою очередь, тоже сбросил рубашку, остался в одних штанах. Надо сказать, что я, конечно, далеко не качок, но и не дрищ. Нормально сложен, подтянут. Да и навыки Вежи заставляют мышцы правильно развиваться. А тренировки с дружиной помогают поддерживать эту форму.

Вот только я явно уступаю Добрыне в силе. Он, как ни крути, с детства на топорах тренируется, а я вот в офисе в компьютер играл, да изредка в спортзал ходил, футбол гонял.

Ну ничего. Не силой единой побеждают. Хитрость еще никто не отменял.

Нас обступила толпа зевак. Все мои дружинники, и даже те мужики, кого я ко рву отправил, замерли и смотрели на нас с любопытством. Старейшин не было. Оно и к лучшему, меньше свидетелей, если что.

— Ну что, готов? — спросил Добрыня, принимая боевую стойку.

— Всегда готов, — ответил я, сам не зная, как буду драться.

Добрыня резко пошел на меня, размахивая кулаками, как мельница. Вот же дубина. Атакует прямолинейно, без какой-либо тактики. Понятно, что он привык к классическим боям, где все по правилам. А тут, без правил, он как слепой котенок.

Я уклоняюсь от его ударов, отступая назад. Добрыня мажет, замахивается снова. И вот тут-то я начал действовать.

Уклонившись от очередного его удара, я резко шагнул вперед и ударил его в корпус. Не со всей силы, конечно, но ощутимо. Добрыня аж чаще задышал от неожиданности.