Русь. Строительство империи

— Ты что? — зарычал он. — По правилам надо драться!

— А кто говорил про правила? — усмехнулся я, вновь уходя от его удара.

Я действовал, как учил меня интернет, а если быть точным — как показывали ролики про бои ММА. Никогда бы не подумал, что это мне когда-нибудь пригодится. Да и навыки от Вежи видимо так работают — ассоциативные навыки. Я запоздало вспомнил, что после последнего боя с разбойниками, возле реки, тело жутко болело. Тогда каждая мышца грозила лопнуть. Ну, ничего. Потерплю.

Я двигался плавно. Уклонялся, блокировал, контратаковал, используя его же инерцию. Причем, приемы я использовал самые разные: и удар в солнечное сплетение, и захват за ногу, и подсечки.

Добрыня все больше и больше раздражался. Он махал руками, как мельничными крыльями, но никак не мог в меня попасть. А я, в свою очередь, методично обрабатывал его корпус и ноги. Не сказать, что я ему сильно вредил, но он явно уставал.

Надо было у Вежи навык рукопашного боя покупать. Но как назло, у нее такого и не было.

Добрыня все же сумел пару раз меня задеть. Я почувствовал резкую боль в челюсти и получил удар в плечо. Но я держался. Не показывал, что мне больно. Выдерживал удары, отступал, снова наступал.

И тут я вспомнил еще один прием из ММА — захват ноги. Добрыня, опять же, промазал, и тут я, резко поднырнув под него, захватил его ногу и дернул на себя.

Добрыня потерял равновесие и упал на землю. Я тут же навалился на него сверху.

Я захватил шею и руку соперника ногами, образуя фигуру, похожую на треугольник. Собственно, так этот прием и называется — «треугольник». Правильно выполненный треугольник эффективно блокирует кровоток по сонной артерии и вызывает потерю сознания.

— Ну что, сдаешься? — спросил я, тяжело дыша.

Добрыня упрямо замотал головой.

Никогда! — прохрипел он, пытаясь вырваться.

Я зажал его руку сильнее. Выпрямил ноги. Удушающий прием работает. Лицо Добрыни покраснело.

— Послушай меня, Добрыня, — сказал я. — Я не хочу тебя калечить. Просто признай, что я сильнее.

— Никогда, — прохрипел он.

Вот же упрямый! Я чуть надавил на локоть. Если он не потеряет сознание, то его рука будет сломана. Не хотелось бы до этого доводить. Добрыня закричал от боли.

— Ну что, теперь сдаешься? — спросил я.

Добрыня помолчал, потом медленно кивнул.

— Да, сдаюсь, — проговорил он. — Ты победил.

Фух! Молодец, Добрыня! Не хотелось бы тебя колечить.

Я отпустил его. Он поднялся на ноги, потирая ушибленные бока и массируя шею. Вид у него был побитый, но глаза горели злостью.

— Ну что ж, — сказал я, стараясь выровнять дыхание. — Поединок окончен. Я победил.

Толпа, которая замерла на протяжении всего боя, взорвалась криками и аплодисментами. Кто-то кричал «Молодец, староста!», кто-то просто охал и ахал от удивления.

Я же просто стоял и тяжело дышал. Адреналин зашкаливал, сердце колотилось в груди, как бешеный барабан. Ну вот, вроде как, отбился. Но что будет дальше? Добрыня так просто не сдастся. Это я уже понял. Надеюсь я не сделал хуже. Он и так был врагом, а так будет в открытую мстить. Но ведь он первый начал!

Тьфу, зарсанец!

Придется пойти на хитрость. Как говориться «держи друзей близко, а врагов — ещё ближе».

Одышавшись немного, я подхожу к Добрыне. Он все еще стоит, понурив голову, и потирает ушибленные места. Вид у него, конечно, жалкий, но я не могу позволить себе расслабиться. Он явно затаил обиду. И этого я точно не мог себе позволить. Нужно было его как-то нейтрализовать, и как можно быстрее.

— Добрыня, — обращаюсь я к нему. — Ты молодец. Хорошо дрался.

Добрыня поднимает на меня глаза, в которых нет ни капли дружелюбия.

— Ну, хватит потешаться, — бурчит он. — И так противно.

— Я не смеюсь над тобой, — пожимаю плечами. — Говорю как есть. Ты сильный воин, — добавляю я.

Добрыня, кажется, немного удивлен. Он, видимо ожидал, что я буду над ним издеваться. Странно, зачем это мне? Нужно действовать хитрее.

— Поэтому, — продолжаю я, — я хочу тебе предложить кое-что.

— И что же это? — недоверчиво спрашивает Добрыня.

— Я хочу, чтобы ты стал десятником в моей дружине, — говорю я прямо.

Добрыня аж вытаращил глаза от удивления.

— Шуткуешь? — шепотом переспрашивает он. — Ты же только что меня побил, а теперь хочешь, чтобы я тебе помогал?

— А почему бы и нет? — пожимаю плечами. — Я понимаю, что ты умеешь воевать, и не хочу, чтобы твой опыт пропадал зря. Да и ты сам этого хотел.

Добрыня молчит, размышляя над моими словами.

— Ну что, согласен? — спрашиваю я.

— А что мне с этого будет? — все же спрашивает он, стараясь скрыть свой интерес.

— А то, что ты будешь командовать людьми, — отвечаю я. — И у тебя будет возможность показать себя.

— И что, ты мне будешь подчиняться? — ехидно спрашивает Добрыня.

— Нет, — отвечаю я, — я буду главой дружины. Но ты будешь десятником. И твоя обязанность — обучать людей ратному делу. Когда они научаться ходить строем, — буркнул я, заметив притихших дружинников, которые навострили свои уши.

Добрыня снова задумался. Я чувствую, что он почти согласился.

— Ну что? — спрашиваю я. — Согласен?

— Ладно, — наконец, говорит он. — Согласен. Но если я увижу, что ты будешь вести дружину не туда, то я уйду.

— Договорились, — улыбаюсь я. Главное, что он согласился. Остальное — мелочи.

Повернувшись к мужикам, я громко говорю:

— Братцы! Дружина наша теперь будет разделена на два отряда. Один отряд будет возглавлять Степан, а другой — Добрыня. Они будут моими заместителями, и все приказы, которые они будут давать, должны выполняться беспрекословно!

Мужики зашумели, кто-то был удивлен, кто-то возмущен. Но я быстро всех успокоил.

— Не волнуйтесь, братцы, — говорю я. — Это сделано для того, чтобы мы стали еще сильнее. И никто из вас не должен сомневаться в своих командирах. Все мы — березовцы и должны друг другу помогать.

После этих слов я подошел к Степке. Он стоит с озабоченным видом, наверное переживает из-за того, что я поставил Добрыню с ним наравне.

— Степа, — говорю я тихо, чтобы остальные не слышали. — Не волнуйся. Ты, как был, так и остаешься моей правой рукой. И я всегда буду полагаться на тебя. Но Добрыня тоже неплохой воин, и он нам пригодится.