Русь. Строительство империи

Степа кивает, хотя и не выглядит довольным. Не доверяет Добрыне. Из-за Милавы, видимо. И я его понимаю. Сам не особо ему доверяю.

Я подхожу к Добрыне, и говорю ему:

— Добрыня, теперь ты мой десятник. Поэтому принимай десяток и готовься к тренировке.

Добрыня кивает, и я вижу, что в его глазах появилась искорка азарта. Вот это уже хорошо. Он любит соревноваться.

— Ну что ж, — говорю я, обращаясь ко всем мужикам. — Пора заканчивать с разговорами. Давайте разделимся на две десятки. Степа, твоя десятка становится слева от меня. Добрыня, твоя — справа.

Мужики начали суетиться, и вскоре два отряда выстроились передо мной. Поровну разделиться не получилось, так как многие захотели к Добрыне. Но я распихал так, как мне нужно было.

— Значит так, — говорю я. — Теперь вы будете тренироваться по-разному. Степан, ты будешь тренировать своих людей по моей методике — гимнастика, бег, растяжка и все прочее. Добрыня, а ты будешь тренировать своих людей по-своему — как умеешь. И посмотрим, чей отряд окажется сильнее и выносливее.

Мужики зашумели, кому-то моя идея понравилась, кому-то не очень. Но я не стал их слушать, а просто дал команду приступить к тренировке.

Степан повел свой отряд к поляне, где мы занимались утром. А Добрыня повел свой отряд в сторону леса. Что они там будут делать, я пока не знал, но думаю, что ничего плохого.

Я смотрел на них, и думал о том, как же все-таки трудно управлять людьми. И вроде бы все делаешь правильно, а все равно что-то не так. То один недоволен, то другой.

Добрыня, конечно, выскочка и зазнайка. Но при этом — довольно умный мужик, и хороший воин. И я решил использовать его, как говорится, в своих целях. Пусть потешит свое самолюбие, а я тем временем буду делать то, что считаю нужным.

Разделив дружину на два отряда, я создал между ними небольшое соперничество. И это было сделано намеренно. Соперничество — отличный стимул для развития. И пусть они показывают, на что способны, а я буду смотреть и делать выводы.

После того как я разобрался с дружиной и распределил обязанности между Степаном и Добрыней, я почувствовал себя немного свободнее. Но это было обманчивое чувство. Дел у меня было невпроворот, просто теперь они немного изменились. Нужно было не только тренировать людей, но и развивать село, налаживать торговлю, думать о будущем.

Слухи о том, что в Березовке что-то происходит, расползлись по округе, как муравьи по муравейнику. И это меня радовало. Значит, наши труды не напрасны, и люди видят, что мы не сидим сложа руки.

И вот, спустя несколько дней, в Березовку заглянул первый торговец из Переяславля. Ну как торговец… Так, мужичок в поношенной одежде и с телегой, груженной всякой всячиной. Но для меня он был, как глоток свежего воздуха.

Он подъехал к нашей новой крепостной стене, остановился и начал оглядываться. Его заметили наши дружинники из отряда Степки. Степка и прибежал, чтобы предупредить меня. Я тут же вышел навстречу купцу, стараясь выглядеть как можно приветливее.

— Здравствуй, добрый человек, — говорю ему.

Мужичок, завидев меня, оживился и быстро подошел ко мне. Степка представил меня торговцу. Самого торговца звали Митро.

— Здравствуй, староста, — говорит он. — Слыхал я, что у вас тут что-то новое затевается. Решил посмотреть, да может чего и продать.

— А что у тебя есть? — интересуюсь я.

— Да всякое, — отвечает Митро, показывая на свою телегу. — Железо, горшки, ткани, соль, мед… Ну, всякое, что надобно в хозяйстве.

Глава 17

Торговец Митро, которого я поначалу списал было в обычные торгаши, оказался мужиком себе на уме, но с деловой хваткой. Сперва он, вроде как, скромно подъезжал к Березовке — телега с зерном, бочонок меда, шкуры какие-то. Обычный торг. Но уже тогда я заметил, что у него глаз наметан, сразу видит, где выгода.

Потом Митро уже не просто к нам с товаром ездить начал, а целые артели мастеровых с собой привозит. Каменщики, плотники, кузнецы — все как на подбор, рукастые мужики.

И ведь не подводили. Работали слаженно, быстро. Березовка на глазах преображалась. Но это было только начало. Как-то раз, когда уже стемнело, слышу — шум за воротами. Выхожу, а там Митро с новой партией «товара». Только на этот раз не каменщики, и не плотники, а люди изможденные, в рванье. И глаза у всех затравленные. Рабы.

— Что это такое, Митро? — спрашиваю я, а сам начинаю злиться.

Рабов на Руси отродясь не было. Где он их нашел? Не ожидал я от него такого.

— Не серчай, староста, — Митро виновато разводит руками. — Так вышло. Этих бедолаг в набеге поймали. Да только не смогли довезти до Кафы. Хворь какая-то приключилась с воями. Так там знакомый купец подобрал их. И мне предложил. Сам-то он в Новгород собирался, а там работорговли нет. Да и могли за это дело головушки лишить. Поэтому считай даром мне достались. Я уж думал, куда их девать. Не пропадать же добру. Я хотел их в Кафу отвезти, да подумал мыслю лучше. Вот и решил тебе привезти. Ты же у нас хотел народ в селе увеличить.

Вот же гаденыш! Да, был у нас с ним разговор, что буду рад пополнению людьми. Но я же имел ввиду мастеров.

— «Добру»? — переспрашиваю я, а у самого внутри все кипит. — Ты людей добром называешь? Да ты что, Митро, совсем ошалел?

— Тише, тише, староста, — Митро пытается меня успокоить. — Не кипятись. Я же не со зла. Просто… Ну, не пропадать же им. А так, может, и сгодятся на что.

Смотрю на этих несчастных, и сердце кровью обливается. Видно же, натерпелись они.

— Ладно, веди их на площадь. Разберемся.

Смотрю я на них и даже не знаю что делать. Содрал с меня Митро не плохо. За одного раба взял 100 граммов серебра. Это я так навскидку оценил. А с учетом того, что золото к серебру было 1 к 10, а то и к 12, то за 107 рабов я прилично отдал денег. Мы с Митро договорились, что он будет снабжать меня серебряными гривнами, чтобы я не особо светил золотом. Хотя это было такое себе решение. Изображение Сокола с березовой веткой — выдавало нас сполна. Особенно, когда я официально признаю за собой этот золотой номинал.

Смотрел я на рабов и думал, сколько их еще по всей Руси уводят. Это же уму непостижимо. Стоят они, понурив головы, ждут своей участи. Большинство молодые исхудавшие парни. Женщин нет. Кто-то, наверное, уже и с жизнью попрощался.

Я вышел к ним.

— Слушайте меня внимательно. Я — Антон, староста села Березовка. С этой минуты вы — свободные люди. Никто больше не вправе называть вас рабами. Вы можете идти, куда глаза глядят, или остаться здесь, в Березовке. Работа у нас найдется для всех. Платим мы щедро, не обижаем. Решайте сами.