Русь. Строительство империи

Когда я очнулся, небо уже было черным-черно и в нем светили белые точки звезд. Я лежал на чем-то мягком, укрытый какой-то шкурой. Голова гудела, а тело ныло. Поворачиваю голову, и вижу Добрыню, сидящего рядом. Он смотрел на меня с ухмылкой.

— Ну что, староста, проснулся? — проговорил он тихо. — Не боись, все нормально. Я тут посторожил тебя, пока ты дрых.

Я протер глаза, уселся и осмотрелся. Оказывается, Добрыня перетащил меня в дом старейшин, уложил на лавку, и укрыл шкурой.

— Спасибо, — пробормотал я. — А сколько я спал?

— Да немного, — ответил Добрыня. — Ты как вырубился, так и не просыпался. Я уж думал, помер.

Я встал с лавки, поморщившись от боли в мышцах. Да уж, погуляли славно.

Не ожидал я, что сын Радомира такой. Я увидел Добрыню по-новому. Не злым и напыщенным, а храбрым и самоотверженным.

Ох, надеюсь, что Добрыня не виновен во всем том, в чем я его подозреваю.

Я, хоть и проснулся, все еще чувствовал себя разбитым. Ноги еле ходили, голова раскалывалась.

Утро после ночного побоища выдалось на удивление тихим. Войско Душана, видать, зализывало раны. Никто не нападал, никто не кричал, не было ни стрел, ни криков. Даже как-то непривычно. Наверняка враги не ожидали такого отпора, и, возможно, теперь они думают, как действовать дальше. А мы тем временем весь день занимались сожжением погибших, залечивали раненых и, конечно же, восстанавливали наши оборонительные сооружения. Загон-ловушку тоже восстановили, но теперь с учетом ошибок. Укрепили в слабых местах, нарастили местами высоту.

Ближе к вечеру, когда солнце начало садиться, я чувствовал какое-то беспокойство. Интуиция говорила о том, что надо придумать что-нибудь. Я уверен, что Душан не оставит нас в покое, и, скорее всего, опять захочет измотать нас обстрелом лучников. И это означает, что нам опять придется не спать всю ночь.

И у меня зародилась интересная мысль — не ждать, пока враг снова начнет нас доставать, а действовать на опережение.

Я позвал Степку и Добрыню. Нашел я их возле загона — они что-то обсуждали на земле, тыкая в нее пальцами.

— Эй, командиры, — крикнул я, подходя к ним, — хватит уже ковыряться в земле, у нас дела.

Степа и Добрыня повернулись ко мне.

— Староста, — начал Степан, — мы тут думали, как нам дальше быть.

— Да, — подхватил Добрыня, — надо что-то делать, а то эти лучники нас так и будут обстреливать.

Я не стал ничего говорить, а просто кивнул. Хорошо, что они думают в правильном направлении.

— Вот именно, — сказал я, — надо что-то делать. И у меня есть мыслишка.

Я посмотрел на них, ожидая их реакции. Они уставились на меня в ожидании.

— Я думаю, — продолжил я, — что нам нужно нейтрализовать этих лучников. По-хорошему, надо их всех перебить. Чтобы они больше не стреляли по нам.

— А как это сделать? — спросил Степан. — Они же там, за стенами.

— Вот именно, — подхватил Добрыня, — если лезть за стену, то они нас сразу же заметят и перестреляют как кур.

Я ухмыльнулся.

— А мы и не полезем, — сказал я. — Мы к ним в гости ночью сходим.

— Ночью? — переспросил Степан.

— Ага, — кивнул я, — ночью. Надо будет сделать вылазку и напасть на них, пока они спят. В прошлый раз они после полуночи начали обстрел. Значит, мы должны успеть до полуночи извести их под корень.

— Это опасно, — сказал Добрыня. — Они могут нас заметить.

— Поэтому будем действовать тихо, — ответил я.

Судя по их озадаченным мордам, они заинтересовались идеей.

— У меня есть кое-что, что поможет нам, — сказал я, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не подслушивал.

Я опустился на корточки, взял палку и начал рисовать на земле. Сначала я нарисовал нашу крепость, потом вражеский лагерь, потом возвышенность, где расположились лучники. Я старался воспроизвести на земле 3D-карту, которую я видел у себя перед глазами. Это, конечно, не было точной копией, но общее представление давало.

— Смотрите, — сказал я, показывая на рисунок, — вот их лагерь, а вот их лучники. Они расположились на возвышенности, вокруг них небольшая охрана. У них есть уязвимое место. Если мы пойдем вот здесь, то нас будет не видно.

Я пальцем показал им путь, который я вывел на земле. Это было не так просто, как на 3D карте, но как мог, так и нарисовал. Степани Добрыня, удивленно смотрели на схему, разглядывая каждую линию и каждую закорючку. Добрыня даже хмыкнул, когда я показал на кучу навоза, которую нарисовал рядом с вражеским лагерем.

— А что, похоже ведь, — сказал я, ухмыльнувшись, и Добрыня тоже заржал.

Степа тоже улыбнулся, но выглядел более серьезным.

— Нам нужно будет, — продолжал я, — разделиться на две группы. Одна пойдет слева, другая справа. И нападем на них одновременно.

— А что потом? — спросил Степан.

— А потом, — ухмыльнулся я, — будем убивать всех, кто попадется под руку.

Мои десятники кивнули. Хотя какие они десятники? Каждый командовал тремя десятками. Правда сейчас мы потеряли 7 дружинников и 35 ополченцев-селян.

— Я пойду с тобой, — сказал Добрыня, упрямо глядя на меня. — Я не хочу, чтобы ты один лез в это дело. Я тебе должен, не хочется, чтобы ты пропал напрасно.

Я удивленно посмотрел на него. Раньше он был так зол на меня за то, что я занял его место, а теперь он вызывается идти со мной в самое пекло.

— Ну, и я тоже пойду, — сказал Степан. — Я тоже хочу отомстить за то, что они вчера натворили.

Я улыбнулся.

— Ладно, — сказал я, — тогда мы пойдем втроем. А остальных дружинников разделим на две группы. Ты, Степа, будешь командовать одной группой, а Добрыня — другой.

Десятники кивнули, принимая мои условия.

— Ладно, — сказал я, — тогда давайте готовиться. Нам нужно будет выбрать самых ловких бойцов.

Мы начали отбирать людей для нашей вылазки. Выбрали человек двадцать — самых сильных и умелых. Мы обсудили с ними все детали плана, распределили роли, проверили оружие. Было важно, чтобы никто не выдал нас прежде времени.

— Главное, — сказал я, — действуйте тихо. Не шумите. Убивайте всех, кто попадется на пути.

Дружинники кивнули, показывая, что все поняли. Честно говоря я не очень сильно верил в успех, больше полагался на свои силы и на своих десятников.