Русский американец

В безуспешных розысках прошел день, другой, а Настя все не находилась. Бедняга майор упал духом, считая свою дочь погибшей.

Федор Тольский торжествовал:

"Попробуйте-ка, разыщите! Пан Джимковский -- хороший помощник мне, умеет концы прятать. А если разыщут, мое дело плохо. С матушкой Москвой мне, пожалуй, придется проститься. А все же надо Джимковского предупредить и эту красотку убрать куда-нибудь подальше, а то как раз и к поляку нагрянут незваные гости. Положим, с сыщиками-то он дружбу ведет, но все же для безопасности Настю убрать следует".

Тут размышления Тольского были прерваны неожиданным приходом Джимковского; он был бледен и чем-то сильно взволнован.

– - Что случилось, Джимковский?
– - с тревогою спросил Тольский.

– - Большая беда, пан, большая! Ваша кралечка, пан...

– - Что, сыщики ее нашли?

– - Нет, нет, ну где им найти; я любого сыщика проведу и выведу, да они ко мне и не заглядывали. Кралечка ваша, пан, сбежала.

– - Как, как ты сказал?
– - меняясь в лице, громко крикнул Тольский.
– - Как сбежала?

– - А прах ее знает, как! Может, ей сам сатана помог. Нынче утром вхожу в горенку, где дивчина сидела, а ее и след простыл... Только я не виноват, вельможный пан, совсем не виноват. Я ее хорошо стерег, очень хорошо; говорю, видно, ей сам сатана помог сбежать, и ключ от ее комнаты у меня был.

– - Как же она сбежала, если была заперта? Все, все пропало, все порушилось! Да знаешь ли ты, безмозглая башка, что ты сделал? Рассказывай, как это случилось!

– - Ой, пан, да не кричите же так!

– - Так ты, кажется, задумал отделаться от меня шуточками; говори, дьявол, а не то убью тебя, как собаку.
– - И Тольский, быстро сняв со стены пистолет, взвел курок.

– - Ой, ой, пан, положите пистолет, я все вам скажу, все, только уберите пистолет. Вы привезли дивчину, я при вас же запер ее в мезонин и ключ взял себе. Для услуг к ней была приставлена Афроська, девка глупая, но преданная мне; она носила вашей полоняночке обед и ужин, а на ночь я сам запирал ее и ключ брал себе. Утром опять же сам к ней в горницу входил и спрашивал, не нужно ли чего. Сегодня утром поднимаюсь в мезонин, дверь заперта. Отпираю, вхожу и глазам своим не верю: дивчины нет, как сквозь землю провалилась.

– - Как же это? Дверь заперта, а ее нет! Что-то загадочно. Как же могла она выйти?

– - Думается мне, милый пан, дивчина -- колдунья или ведьма.

– - А я без думы скажу, что ты -- дурак безмозглый. Из твоих людишек кто-нибудь выпустил ее.

– - Помилуйте, пан, ведь ключ-то был при мне.

– - Дурак! Разве ключ нельзя подобрать?

– - Как же подобрать, пан? Да кто будет подбирать?

– - Довольно! Ты, пан Джимковский, не выполнил условия. Я сказал тебе, что ты ответишь головой за дивчину... Ты не сберег ее и должен умереть...

– - Как, как умереть?! Не пугайте меня, пан!

Толстое, круглое лицо поляка то бледнело, то покрывалось красными пятнами, голос дрожал, язык заплетался: он знал, что за человек Тольский.

– - Я тебя, пан, пугать не стану, а только застрелю, -- совершенно невозмутимым тоном произнес Тольский, прицеливаясь в поляка.

Тот упал на колени.

Федор Иванович, может быть, и застрелил бы Джимковского, если бы в кабинет поспешно не вошел Кудряш и не сказал испуганным голосом:

– - Полиция в доме...

Действительно, в дверях показался офицер; позади него стояло несколько полицейских.

– - Спасен!
– - радостно воскликнул Джимковский. При виде полицейских Тольский с досадой бросил пистолет.

– - Вы -- дворянин Федор Тольский?
– - спросил у него офицер.

– - Да.

– - Я должен арестовать вас по приказу его превосходительства господина генерал-губернатора. А вы -- господин Джимковский?
– - обратился полицейский к поляку.

– - Я, я... нет, у меня другая фамилия.

– - Врет, господин офицер, не верьте! Он -- Джимковский, -- промолвил Тольский, с презрением посмотрев на оробевшего и растерявшегося поляка.

– - Вас-то мне и надо. Мы только что были в вашем доме, вас там не оказалось. Господин Джимковский, я вас тоже арестую. Возьмите!
– - отрывисто сказал офицер, показывая на поляка.

– - Помилуйте... это -- насилие... я... я стану жаловаться на вас. Я ни в чем не виновен, а меня арестовывают, -- кричал Джимковский, отбиваясь от полицейских.

– - Жалуйтесь, кому хотите. Ведите его!
– - распорядился офицер.

Джимковского и Федора Тольского повели.

– - Куда нас ведут?
– - спросил последний у сопровождавшего его офицера.

– - В канцелярию начальника полиции для допроса.

– - А в чем меня обвиняют?

– - Вам об этом скажут.

– - А вы, господин офицер, не скажете?

– - Нет, -- коротко ответил офицер и отошел от него, не желая больше разговаривать.

XIV

Но как же удалось Насте Луговой уйти из-под замка?.. Молодой девушке помогла в этом ревность.

У пана Джимковского была экономка, полная, дебелая Каролина Карловна; она-то и выпустила Настю из запертой горницы в мезонине, считая ее своей соперницей.

Каролина Карловна, несмотря на свои почтенные годы, готова была ревновать пана Джимковского ко всем женщинам на свете. Джимковский, исполняя приказание Тольского, скрыл от своих домашних новость о прибытии Насти, скрыл и от Каролины Карловны. Но немка была хитра: ей удалось узнать все у глупой девки Афроськи. Та за ситцевый платок и выдала хозяйскую тайну Каролине Карловне.

Ревнивая экономка устроила Джимковскому бурную сцену. Сколько ни оправдывался он, сколько ни старался уверить свою подругу жизни, что между ним и Настей нет ничего "непозволительного", разошедшаяся немка не верила и продолжала кричать, упрекая пана.

– - Ну как же мне убедить тебя, Каролинчик, что я тут ни при чем?.. Ведь эту красивую дивчину привез пан Тольский. Я и сам не рад гостье... Но ты знаешь, какой буйный нрав у пана Тольского: не сделай по его, так он убьет... Тольский привез девчонку и приказал беречь ее. Вот я и берегу...
– - успокаивая немку, сказал Джимковский.