S-T-I-K-S. Континент

— Давай, приятель, угости своих парней, — проговорил он, кивая на бойцов. — Глоточек-другой, и они хоть на миг забудут, что вокруг ад. Но чур ты мне торчишь споран… Потому как бесполезно это. Блажь твоя. Разумеешь?

Я кивнул, и один из моих споранов перекочевал из кармана в протянутую ладонь растафарианца.

Доверия к этому странному раствору не было. Но я опирался не только на то, что Быся говорил, но и сам отчего-то был уверен, что без него иммунным грозит мучительная смерть или превращение в заражённых.

Но сейчас стояла немного другая задача.

Я повернулся к своим ребятам — Ивану, Петру, Михаилу, Сергею, Дмитрию и Алексею. Их лица, покрытые грязью и кровью, были бледны, зрачки расширены, а голоса уже звучали с хриплой, звериной ноткой. Заражение шло полным ходом, и я знал, что времени у нас мало.

— Пейте, парни, — сказал я, стараясь, чтобы голос прозвучал уверенно, хотя внутри всё сжалось от предчувствия утраты. — Приказ есть приказ. Это не чай с малиной, а лекарство, оно поможет продержаться ещё бой. А потом, глядишь, и наши подойдут.

Они переглянулись, недоверие читалось в их взглядах. Я сделал маленький глоток, подавая пример. Иван, самый старший, с седыми висками и глубокими морщинами на лбу, скривился, принимая флягу первым, но выпил, не сказав ни слова. Остальные последовали его примеру, хотя лица их выражали отвращение. Пётр, самый молодой, кашлянул, вытирая рот рукавом, и пробормотал что-то про «помои», но я только хмыкнул. Главное, что они держатся и всё ещё выполняют приказы.

Мы ждали. Однако и спустя несколько часов, когда солнце уже встало, атаки японцев не последовало. Снаружи, на их позициях, творилось странное и неладное. Сначала до нас донеслись панические крики, резкие, рваные, будто кто-то внезапно потерял рассудок. Затем раздалась беспорядочная стрельба — не прицельная, не организованная, а хаотичная, как будто люди стреляли просто от страха, не понимая, куда и зачем. Мы наблюдали за этим хаосом ещё около часа, сидя в напряжённой тишине, но из-за расстояния и плохого обзора ничего толком разглядеть не удалось. Только вспышки, грохот выстрелов да нечеловеческие вопли разрезали утро.

— Пойду-ка я на разведку, приятель, — сказал Быся, поднимаясь и отряхивая закатанные камуфляжные штаны.

Его голос был, как всегда, беспечным и расслабленным, но в глазах мелькнула серьёзность.

Я кивнул, хотя внутри всё воспротивилось тому, чтобы отпускать его одного. Но, насколько я успел понять, Быся был из тех, кто всегда выкрутится, каким бы местом к нему не развернулась Фортуна. Он выскользнул из подвала, словно тень, и исчез в темноте окопов.

Вернулся он спустя полчаса, весь в грязи, но с широкой улыбкой на лице. Схватив ручной пулемёт, который он сам же притащил, он бросил:

— Самое время повоевать, приятель! Там бардак полнейший. Знай только и бей, пока не опомнились!

Я не стал медлить. Мы с бойцами проверили оружие, распределили боеприпасы и вышли из подвала, двигаясь короткими перебежками к позициям японцев. Хаос в стане врага помог нам подобраться к противнику не обнаруженными. То, что мы увидели, лишь подтвердило мои догадки. Японцы, ещё не полностью превратившиеся в заражённых, но уже явно теряющие разум, бродили, как потерянные. Одни стреляли в пустоту, другие бросались друг на друга с дикими воплями. Их дисциплина, которой я раньше невольно восхищался, испарилась, оставив только животный страх и агрессию.

Первое столкновение произошло у разрушенного бруствера. Двое японцев с мутными глазами и неестественно дёргающимися движениями заметили нас слишком поздно. Я вскинул АШ-12 и срезал их короткой очередью. Пули крупного калибра разорвали тела, как тряпичные куклы. Второй эпизод случился у остова подбитого грузовика — там нас встретил небольшой отряд, человек пять, но их координация уже хромала. Один попытался выстрелить, но его автомат заклинило, и я ударом приклада отправил его на землю, а Сергей добил его ножом. Остальное сделал пулемёт Быси.

У миномётной позиции японцы, похоже, пытались разобраться, кто враг, а кто свой. Мы с Бысей перестреляли их с фланга, пока они спорили. А дальше мы столкнулись с группой, которая уже состояла из заражённых — пальцы их скрючились, как когти, и ими они рвали труп своего же товарища. Они побрели на нас, но Иван с Михаилом открыли огонь из автоматов, перестреляв их всех. Пятый эпизод был самым коротким — одиночный офицер с катаной в руках бросился на меня с диким воплем, но я уклонился, подставив ногу, и он рухнул, а Пётр добил его выстрелом в затылок.

Двигаясь дальше, мы наткнулись на танк, стоящий с открытым люком. Изнутри выглянул танкист, его лицо было серым, глаза пустыми, он явно не понимал, что происходит. Быся, не раздумывая, рванул к броне, ускорившись, как чемпион мира по спринту. С обезьяньей ловкостью он запрыгнул на танк и сунул свой тесак между люком и корпусом, не давая тому захлопнуться. Бойцы подоспели через несколько секунд, и помогли открыть люк. Быся, ни секунды не колеблясь, дал несколько очередей из пулемёта внутрь. Громкие хлопки выстрелов, вспышки, запах пороха — а затем тишина. Я посмотрел на него и покачал головой. Этот растаман был полностью отбитым. Он мог запросто подорвать боекомплект, и нас бы размазало по округе, но обошлось. Повезло.

— Ты совсем с катушек съехал, Джа? — пробормотал я, вытирая ледяной пот со лба. — Хочешь нас вместе с собой на тот свет отправить?

Быся только ухмыльнулся, пожав плечами, и мы двинулись дальше. Пехота неприятеля, что попадалась на нашем пути, уже толком не сопротивлялась. Многие превратились в заражённых, их движения были рваными, нечеловеческими. Мы расстреливали их почти в упор, без жалости, понимая, что это уже не люди. Возле одного из тел, тела японского офицера, я заметил катану и добротные сапоги, которые доблестный самурай, по всей видимости, не успел надеть. Меч, не раздумывая, подобрал, решив, что оружие мне не помешает. Сапоги, как ни странно, оказались подходящего размера, так что забрал и их, надев вместо своих почти развалившихся больничных тапочек. Быся, заметив это, засмеялся. Сам он даже в этой грязи и кровавой мясорубке щеголял во вьетнамках и, кажется, вообще не парился по этому поводу.

— Ну что, приятель, в самураи подался? — хохотнул он. — Скоро начнёшь харакири себе делать, если что не так пойдёт.

— Лучше харакири, чем бегать в шлёпках, как ты, — отрезал я, ухмыляясь. — У тебя что, Джа, в голове тропический отпуск? Или просто ноги проветриваешь?

Он заржал, как конь, и хлопнул себя по коленям.

Дальше мы двигались молча, продолжая зачистку. Ещё несколько стычек прошли быстро, но оказались не менее кровавыми, чем предыдущие. У разрушенного танковым выстрелом блиндажа нас встретили трое японцев, уже заражённых. Судя по кожа полным штанам, они были одними из первых, кто обратился. Ну и да… Запах от них шёл соответствующий.

Мы с Дмитрием и Алексеем перестреляли их, не сговариваясь. Затем у баррикады из мешков с песком наткнулись на последний организованный отряд — человек десять, но большинство уже теряли над собой контроль. Быся бросил гранату, разорвавшуюся за их укрытием, а мы с остальными обошли их и добили выживших. У входа в госпиталь японцы, похоже, пытались организовать оборону, но заражение и тут сделало своё дело — несколько обратившихся увлечённо пожирали трупы солдат и офицеров, нам оставалось только прикончить их.