S-T-I-K-S. Континент

Быся пожал плечами, его голос оставался таким же беспечным, как будто мы обсуждали не жизнь в этом аду, а планы на выходные.

— Сначала отдохнём. Хоть пару дней без стрельбы и беготни. А потом — наняться в охрану к кому-либо из местных тузов. Если не прокатит, можно в дружину стаба податься. А если и тут облом, то сами по рейдам пойдём. Дело привычное. Разумеешь?

Я кивнул, соглашаясь, хотя он этого и не мог видеть. Рейды, охрана, наёмничество — всё это было мне незнакомо, но не вызывало внутреннего отторжения. Насколько я понял, на Континенте выживают только те, кто умеет держать оружие в руках, не задаёт лишних вопросов и не терзается сомнениями.

А я из таких?

Я прислушался к себе. Внутри ныла тоска по чему-то нормальному, человеческому, но заглушить её не стало проблемой.

Мы ехали ещё несколько часов, танк ревел, переваливаясь через обломки и выбоины на дороге. Во время одного из таких манёвров мы потеряли двух бойцов. Они просто упали с брони. Пришлось остановиться и выйти. Оба были без сознания. Те, кто сидел на танке, выглядели не лучше.

— Терминальная стадия заражения…

Слова растафарианца прозвучали как приговор. Я только и смог ответить:

— Я не смогу. Давай сам…

Пять раз грохнул автоматический пистолет Стечкина, избавляя простых парней от мучений. Стараясь не смотреть на мёртвых заражённых, буквально полчаса назад бывших верными боевыми товарищами, мы в молчании забрались под защиту брони и весь остаток пути ехали в мрачном молчании.

Наконец, на горизонте показались очертания стаба Приозёрный. Я ожидал увидеть что-то вроде посёлка, наскоро сколоченного из хлама и ржавых листов. Но то, что предстало перед глазами, больше напоминало крепость, выстроенную для войны, а не для жизни. Железобетонные укрепления возвышались на несколько метров, их серые стены были испещрены следами старых сражений — вмятинами от снарядов, чёрными пятнами от огня и шрамами, подозрительно напоминавшими следы когтей. По периметру тянулись глубокие рвы, наполненные мутной водой, а за ними — ряды противотанковых ежей, выглядящих как стальные пауки, готовые вцепиться в любую технику. Высокие вышки, утыканные камерами наблюдения, торчали над стенами, а на них виднелись автоматические турели и пулемёты. Всё это выглядело как декорация к фильму о последнем дне человечества. Только воняло тут реальной смертью, а не попкорном.

Я присвистнул, чувствуя, как внутри смешиваются уважение и лёгкая тревога. Этот стаб был не просто укрытием. Это был бастион, готовый выдержать любую осаду. Но такие крепости строят не ради мира. Здесь либо готовились к большой войне, либо она уже была в разгаре. И мы с Бысей, похоже, собирались влезть прямо в пасть этого зверя.

— Ну что, Джа, — сказал я, пока танк медленно приближался к внешнему контрольно-пропускному пункту. — Похоже, мы попали в настоящую мясорубку. Главное, чтоб с танком не кинули. А то я не для того сюда пёрся, чтоб остаться с дыркой в башке.

Быся заржал, его смех заглушил даже гул двигателя.

— Не очкуй, — наконец ответил он. — Прорвёмся.

Прорываться откровенно не хотелось, но отчего-то я был уверен — таки да, прорвёмся.

Глава 29

Мы вкатились в стаб Приозёрный под гул дизеля и лязг траков — будто огромный металлический зверь, нарушивший тишину спящего города. Вокруг расстилалось море серого железобетона. Здания, похожие на гигантские муравейники или многоэтажные бункеры, выросли из земли, словно грибы после дождя, но вместо плавных линий и органичных форм здесь царила только грубая, угловатая геометрия. Никакой архитектуры, никакой красоты — только функциональность, доведённая до абсурда. Здесь даже небо казалось серым, будто поглощённым этой серой массой.

Место, описанное Бысей как заброшенный уголок, оказалось далеко не таким. На центр цивилизации не тянуло, конечно, но и брошенным его назвать было сложно. Скорее, здесь царил хаос организованного поселения. Улочки, застроенные домиками, возникли будто по прихоти случайности, без намека на генеральный план или хоть какие-то внятные проекты. В части кварталов, рабоче-крестьянских, видимо, в дело шёл любой материал, который удавалось прибрать к рукам. В конструкции одной пародии на одноэтажный домик могли одновременно уживаться брёвна, брус, кирпич, бетонные панели, шлакоблоки, старые рельсы и листы металла — словно кто-то решил собрать дом из того, что завалялось под рукой. Некоторые окна сверкали новенькими стеклопакетами, соседствуя с зарешеченными бойницами, оборудованными в хорошо укреплённых зданиях. Почти все строения были приспособлены для обороны и соединены мостками, словно жители готовились к осаде, о которой знали не понаслышке.

Вокруг, словно паутина, тянулись улицы, открытые для проезда, но по обочинам и в переулках я заметил припасенные противотанковые ежи, сваренные из рельсов, распахнутые ворота и рогатки с колючей проволокой, которыми при необходимости можно было в считанные минуты замедлить продвижение неприятеля. Всё говорило о том, что здесь люди живут в постоянной готовности отразить нападение.

Всё это укрывалось за капитальной железобетонной стеной с казематами, бастионами и равелинами — современной редакцией крепости девятнадцатого века. В неё местами были встроены укрепленные огневые точки и вышки, а перед ней тянулись ряды инженерных заграждений и, вероятно, минных полей. Пробраться незаметно здесь было невозможно, а ворваться за периметр укреплений можно было бы, только если использовать артиллерию и авиацию. Штурм такого городка, при условии, что его станут защищать изо всех сил, обернулся бы большими потерями и проблемами — вот, пожалуй, единственный вариант развития событий. Преодолев укрепления, нападающий столкнётся с городскими боями, и подавить сопротивление защитников, укрывшихся среди домов и успевших устроить новые линии обороны, будет едва ли проще чем ворваться в город. Если же учесть, что у игроков не одна жизнь в запасе, можно быть уверенным, что они будут царапаться до последнего.

Я почувствовал, как холодок пробежал по спине при этих мыслях. Место было не просто опасным, оно было зловещим. Въехать в Приозёрный оказалось несложно, но не станут ли эти укрепления ловушкой, когда нам понадобиться выехать.

Ещё до того, как мы попали внутрь, с нами поговорил патруль на пикапе, с ними в салоне приехал ментат — иммунный с особым Даром, благодаря которому он способен отличать ложь. Но этим, как я понял, его способности не ограничивались.

Как пояснил мне Быся, ментат составляет особую ментат карту, не повторяющуюся у других иммунных. По этой карте человека можно опознать надежнее, чем по сетчатке глаза или отпечаткам пальцев. Подделать ее невозможно или, по крайней мере, способы ее подделки незнакомы широким массам. Так же некоторые ментаты способны, например, не просто распознать ложь, но и заставить человека сказать чистую правду.

Ментат, который нас интервьюировал, был не из таких. Он вообще был начинающим. Он долгое время задавал нам контрольные вопросы и никак не мог настроиться на нас. Так что спустя полчаса даже расслабленно-благожелательный растафари напрягся.

Захваченный Тип-10 остановился посреди площади. Быся открыл люк и высунулся, втягивая носом воздух. Его лицо растянулось в широкой улыбке.

— М-да, приятель, аромат тут… специфический. Не Шанель номер пять, но и так сойдёт для повышения шкалы удовольствия. Как думаешь, местный самогон такой же на вкус, как и везде?

Я молча пожал плечами, осматриваясь. Откровенно говоря, всё ещё не отошёл от потери своих ребят. А Быся в ответ беззаботно заржал.

Куда мы ехали? Мы искали Кулибина. Местного барыгу и инженера-рационализатора, скупавшего тачки и бронетехнику по самым хорошим ценам в здешних местах. Выгодней такую броню можно было впарить только мурам.

— Кто такие муры? — спросил я, не отрывая взгляда от крепостных стен.

— Это особая категория «красных», — расслабленно ответил Быся.

— Красных? В смысле, красных как коммунисты, марксисты-ленинисты?

Быся снова заржал, откидываясь на спинку кресла и хлопая себя по коленям.

— Не зря вас, свежих, придурками зовут. Мало того, что плаваете в здешних реалиях, так ещё и интеллект вам Система коцает. Красные, приятель, — это как бы иммунные, как ты, как я. Только с гуманностью, просаженной в конкретные такие минуса. Они либо валят нас, а потом потрошат, либо держат на специальных фермах. Вырежут простату, зашьют, зелёнкой помажут, забинтуют и ждут, когда заново вырастет.

— А потом?