Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

Мне предстояло пролететь еще почти четыреста миль, поэтому не хотелось, чтобы двигатели заглохли.

6

Я приземлился в Бербанке в два часа, проведя в воздухе почти пятнадцать часов. Подрулив к ангару «Корд Эркрафт», выключил двигатели и выбрался из кабины. В ушах гудело. Я спрыгнул на землю, и меня тотчас окружила толпа. Некоторые из репортеров были мне знакомы.

– Извините, господа, – сказал я, проталкиваясь через толпу к ангару, – у меня в ушах еще шум двигателей, и я не слышу, что вы говорите.

Баз тоже был там, на его лице сияла широкая улыбка. Он схватил меня за руку и крепко пожал ее. Губы его шевелились, но я не понял первую часть фразы. Внезапно слух прорезался, и я уловил концовку:

– ... установил новый рекорд, перелетев с востока на запад, с побережья на побережье.

В данный момент это не имело никакого значения.

– Где у тебя автомобиль?

– Ожидает перед воротами, – ответил Баз.

К нам подскочил один из репортеров.

– Мистер Корд, – закричал он, – правда, что вы совершили этот перелет, чтобы увидеться с умирающей Риной Марлоу?

Я так посмотрел на него, что ему оставалось лишь принять ванну.

– Правда, что вы приобрели студию Нормана только для того, чтобы распоряжаться ее контрактом? – крикнул другой.

Я сел в машину, но они продолжали лезть со своими вопросами. Автомобиль тронулся. Ехавший впереди нас на мотоцикле полицейский включил сирену. Мы набрали скорость.

– Мне очень жаль Рину, Джонас, – сказал Баз. – Я не знал, что она была женой твоего отца.

Я посмотрел на него.

– Откуда же ты узнал?

– Из газет. Студия Нормана опубликовала сообщение, в котором также говорится о том, что ты полетел сюда повидаться с ней. – Я стиснул зубы. Вот тебе и кинобизнес. Словно вампиры, рыщущие вокруг могил. – Если хочешь, у меня с собой есть кофе и бутерброды.

Я отхлебнул горячий кофе и почувствовал внутри тепло. Выглянув в окно, снова ощутил боль в спине. Интересно, есть ли у меня время принять ванну?

Клиника Колтона больше напоминала отель, чем больницу. Она располагалась на берегу океана, и, чтобы попасть к ней, нужно было свернуть с шоссе на узкую извилистую дорогу. Возле железных ворот клиники стояла охрана, пропускавшая посетителей лишь по специальным пропускам.

Доктор Колтон был не шарлатаном, а просто опытным дельцом, понявшим необходимость создания подобной частной клиники. Звезды экрана приезжали сюда рожать, лечиться, делать пластические операции, лечить нервные расстройства. И здесь, за железными воротами, они дышали свободно, расслаблялись, чувствуя себя в безопасности и зная, что ни один репортер к ним не проникнет. Цель их визита в клинику оставалась для всех тайной, а репортеры получали лишь ту информацию, которая была желательна знаменитостям.

Охранник ждал нас и, увидев полицейского на мотоцикле, бросился открывать ворота. Репортеры что-то кричали, пытались сделать снимки. Когда мы въезжали в ворота, один из них даже вцепился в машину, но внезапно появившийся второй охранник оттолкнул его в сторону.

Я повернулся к Базу.

– Они когда-нибудь отстанут?

– Теперь тебе надо привыкать к этому, Джонас. Они будут следить за каждым твоим шагом. – Лицо База было серьезным.

– Чепуха, это только сегодня, а завтра они уже вцепятся в кого-нибудь другого.

Баз покачал головой.

– Ты не читал сегодняшних газет и не слушал радио. Ты теперь национальный герой, каждый твой шаг становится достоянием публики. По радио через каждые полчаса передают о твоем прилете. Завтра в «Экземинер» начнут печатать историю твоей жизни. Со времен Линдберга никто так не потрясал страну, как ты.

– Почему ты так думаешь?

– В сегодняшнем номере «Экземинера» помещена твоя фотография с подписью: «Читайте историю жизни загадочного человека из Голливуда – Джонаса Корда, написанную Аделой Роджерс Сент-Джонс».

Похоже, мне действительно предстояло свыкнуться с этим. Сент-Джонс работала в синдикате Херста и специализировалась на сенсациях. Это значило, что старик сделал ставку на меня, и отныне я буду у него на крючке.

Машина остановилась, появился швейцар.

– Будьте любезны, мистер Корд, у нас существует правило, что все посетители расписываются в книге.

Я быстро расписался, и он нажал какую-то кнопку. Через минуту появилась сестра.

– Пройдите, пожалуйста, со мной, мистер Корд, – вежливо сказала она, – я провожу вас в палату мисс Марлоу.

Мы прошли через вестибюль и подошли к лифту. Она нажала на кнопку и посмотрела на индикатор. Легкая тень досады пробежала по ее лицу.

– Извините, мистер Корд, но придется немного подождать, оба лифта наверху, в операционной.

И все-таки больница есть больница, как не пытайся представить ее отелем. Я оглядел вестибюль и обнаружил то, что искал, дверь с надписью «Для мужчин».

* * *

Как только дверь лифта закрылась за нами, я достал сигарету. В лифте стоял обычный больничный запах спирта, дезинфицирующих средств и формальдегида. Я поднес к сигарете зажженную спичку, надеясь, что сестра не заметит, как дрожат мои пальцы. Кабина лифта остановилась, и двери растворились. Мы вышли в чистый больничный коридор. Я глубоко затянулся и пошел за сестрой. Остановившись перед дверью, она сказала:

– Вам придется выбросить сигарету, мистер Корд.

Я прочитал маленькую яркую надпись:

Не курить! Кислород!

Сделав еще затяжку, я бросил сигарету в урну рядом с дверью.

– Пройдите, пожалуйста, мистер Корд, – сказала сестра, открывая дверь.

В небольшой приемной в кресле сидела другая сестра и читала журнал.

– Мы ждем вас, мистер Корд, – сказала она начальственным тоном.

Я медленно шагнул в следующую комнату, дверь за мной закрылась. Я увидел еще одну дверь. Сестра подошла к ней.

– Мисс Марлоу здесь, – сказала она.

Сначала я не увидел Рину, потому что рядом с кроватью спиной ко мне стояли Элен Гейлард, доктор и еще одна сестра.

Потом, словно по сигналу, они повернулись и расступились. Я подошел к кровати и увидел ее.

Над кроватью висел прозрачный пластиковый колпак, закрывавший ее голову и плечи. Казалось, что она спит. Вся голова, кроме лица, была покрыта бинтами, скрывавшими ее блестящие белокурые волосы. Глаза были закрыты, веки посинели, кожа на скулах натянулась, а щеки впали, казалось, что под кожей нет плоти. Ее полные и всегда такие теплые губы были бледными.