Сальватор

– Я хочу знать, – ответил загадочный незнакомец, – попаду ли я в рай.

Броканта проявила признаки своего самого большого удивления.

– Но что в этом такого необычного? – спросил господин из Монружа. – Неужели так трудно заглянуть в иной мир?

– С помощью карт, мсье, – ответила Броканта, – можно заглянуть куда угодно.

– Ну, тогда давайте заглянем!

– Баболен! – крикнула старуха. – Принеси большую колоду!

Баболен, который лежал в углу комнаты и занимался тем, что давал белому пуделю урок игры в домино, встал и отправился за картами.

Броканта уселась за свой крестообразный стол, позвала Фарес, которая мирно дремала, засунув голову под крыло, усадила собачек кругом, оставив по своей материнской слабости Бабиласа у окна, и начала делать то, что уже делала, как мы видели, при визите к ней Жюстена.

Сцена почти полностью напоминала ту, когда мы описывали гадание для Жюстена, за исключением того, что в комнате не было Рождественской Розы, а вместо Жюстена за столом сидел господин из Монружа.

– А вы знаете, что это стоит тридцать су? – спросила Броканта.

Несмотря на улучшение обстановки, в которой она работала, Броканта не решилась поднять цену.

– Пусть будет тридцать су! – сказал господин из Монружа, величественным жестом бросая на стол одну из тех монет в тридцать су, на которых из-под серебра начала уже проглядывать медь и которые уже в то время начинали переходить в разряд медальонов. – В конце концов я могу пожертвовать тридцатью су для того, чтобы узнать, попаду ли я в рай.

Броканта начала мешать и перемешивать карты и раскладывать их полукругом на столе.

Она уже дошла до самого интересного места пророчества, уже святой Петр, олицетворенный в трефовом короле, приготовился, подобно вызванной Андорой тени Самуила, открыть тайны высшего мира, но тут стоящий у окна Бабилас увидел Карамель, которая, сдержав свое обещание, появилась под окном: одна, стройная, очаровательная и соблазнительная, еще более свеженькая, более веселая и более вызывающая, чем обычно.

– Карамель! Карамель, и одна! – вскричал Бабилас. – О! Ты сдержала свое слово, моя обожаемая… Я больше не могу! Карамель, или смерть!

И, быстро выпрыгнув в окно, Бабилас бросился вдогонку за своим идеалом. А та, продолжая призывать его взглядом, не спеша засеменила, стараясь как можно скорее скрыться на соседней улице. Все это произошло именно в тот момент, когда клиент терпеливо дожидался решающего ответа.

Броканта сидела спиной к окну. Но, услышав, как Бабилас выпрыгнул на улицу, она обернулась.

Хотя это ее движение и диктовалось материнской заботой, но оно было слишком медленным по сравнению с действиями влюбленного Бабиласа. Поэтому, поглядев в окно, Броканта увидела только хвост своего любимчика, который уже успел повернуть за угол.

И тогда Броканта забыла обо всем на свете: и о человеке из Монружа, желавшем узнать, попадет ли он в рай, и об уже начавшемся сеансе гадания, и о монете в тридцать су, которую клиент должен был ей заплатить. Она была озабочена только тем, что произошло с ее дорогим Бабиласом.

Вскрикнув, она оттолкнула от себя стол и карты, бросилась к окну и с великим бесстыдством, на которое толкает огромная страсть, перелезла через подоконник, спустилась на улицу и бросилась вслед за Бабиласом.

Фарес, видя, что хозяйка вылезла в окно вместо того, чтобы, как это она обычно делала, выйти через дверь, решила, безусловно, что дом охвачен пламенем. А посему каркнула и вылетела на улицу.

В свою очередь, все собаки, увидев, что Броканта убежала, а ворона улетела, и, несомненно, толкаемые желанием узнать продолжение любовной истории Бабиласа, тоже быстро выпрыгнули в окно, напомнив тем самым известное Панургово стадо, которое, с тех пор, как его изобразил Рабле, служит ныне определением стаду, выпрыгивающему откуда-нибудь одновременно.

А Баболен, увидев, как сбежал Бабилас, исчезла Броканта, улетела Фарес и повыпрыгивали на улицу собаки, тоже уже собрался было выскочить в окно, повинуясь непреодолимому стадному чувству. Но тут господин из Монружа схватил его за штаны.

Несколько секунд шла борьба, в которой стоял вопрос, что же крепче: подоконник, за который держался Баболен, или штаны, за которые держал Баболена господин из Монружа. Последний, очевидно, решив, что подоконник все же прочнее, произнес:

– Дружок, ты можешь заработать пять франков, если…

Он замолчал, поскольку знал истинную цену недомолвок.

Баболен немедленно отцепился от подоконника и некоторое время оставался висеть в горизонтальном положении на руке клиента Броканты.

– Если что? – спросил он.

– Если дашь мне возможность переговорить с Рождественской Розой.

– Где деньги? – спросил осторожный Баболен.

– Вот они, – сказал господин, кладя ему в руку обещанную монету.

– Настоящие пять франков? – воскликнул малыш.

– Посмотри сам, – ответил незнакомец.

Баболен рассмотрел монету. Но, не веря глазам, сказал:

– Надо проверить, как она звучит.

Он бросил монету на пол. Она зазвенела, как настоящая.

– Вы сказали, что хотели бы увидеться с Рождественской Розой?

– Да.

– Надеюсь, что не для того, чтобы причинить ей зло?

– Что ты! Совсем наоборот!

– Тогда пошли наверх.

И Баболен, открыв дверь, стал подниматься по лестнице на антресоли.

– Пошли наверх, – вскричал незнакомец, перемахивая через несколько ступенек с такой быстротой, что можно было подумать, что он и впрямь торопится подняться в рай.

Спустя несколько мгновений они стояли уже перед дверью комнаты Рождественской Розы. Там незнакомец остановился, запустил в нос огромную порцию табака из фарфоровой табакерки и надвинул очки на нос.

Глава XLVIII Какова была истинная причина прихода господина из Монружа к Броканте

В тот момент, когда господин из Монружа вслед за Баболеном пригнувшись, чтобы не удариться о косяк двери, проскользнул, словно куница в приоткрытую дверь, Рождественская Роза, сидя за подаренным ей Региной лакированным столиком, развлекалась раскрашиванием цветов, которые подарил ей Петрюс.

– Слушай, Рождественская Роза, – сказал Баболен. – Этот мсье из Монружа хочет с тобой поговорить.