Сальватор

Поэтому он немедленно приблизился к калитке и почтительно поклонился.

– Мадам, – сказал он, – я ваш преданнейший слуга.

Поскольку Регина пришла вовсе не для того, чтобы обмениваться с графом Эрколано*** любезностями, она ограничилась легким кивком головы и, вытянув руку в направлении калитки, сказала:

– Вот первые пятьдесят тысяч франков. Можете проверить, настоящие ли это деньги и вся ли сумма.

– Упаси меня Бог пересчитывать за вами, – сказал вымогатель, пряча в правый карман первые пятьдесят тысяч франков.

Затем, оглядевшись, он достал из левого кармана одно письмо.

– Вот письмо, – сказал он.

Принцесса, менее доверчивая, чем граф Эрколано***, взяла письмо, поднесла его к лицу и, убедившись при свете луны в том, что это был ее почерк, спрятала письмо на груди и протянула авантюристу вторую пачку в пятьдесят тысяч франков.

– Я продолжаю верить вам, мадам, – сказал тот, вручая ей второе письмо.

– Давайте поторопимся, – сказала Регина, беря письмо с отвращением и рассматривая его, так же, как и первое, при свете луны. Осмотр этот ее, безусловно, удовлетворил, поскольку она тут же протянула графу Эрколано *** третью пачку банкнот.

– Верю, как и прежде, – повторил тот.

И третья пачка банкнот, последовав за двумя первыми, привела к появлению третьего письма.

Когда дело дошло до седьмого, которое он уже вручил было графине, авантюристу показалось, что он слышит какой-то похожий на шорох листьев шум. Шум был слабым, но заставил его вздрогнуть всем телом.

Он испугал его тем более, что он не мог понять его происхождение.

– Секундочку, принцесса! – воскликнул он, отпрыгнув назад. – Мне кажется, что здесь что-то происходит. Позвольте мне в этом убедиться.

С этими словами он достал пистолет и взвел курок. Свет луны отразился на стволе оружия.

Увидев в руках бандита пистолет, Регина непроизвольно отшатнулась и вскрикнула.

Этот крик, каким бы слабым он ни был, вполне мог быть условным сигналом.

Вымогатель вышел на мостовую, чтобы получше рассмотреть дорогу.

– О, Господи, – прошептала Регина. – Неужели он сейчас уйдет и больше не вернется?

Она с беспокойством следила за его действиями.

Бандит снова начал осматривать округу, держа пистолет в руке.

Он перешел на другую сторону бульвара, посмотрел вдаль так далеко, как только позволяло ему зрение, вернулся на улицу Плюме для того, чтобы убедиться, что дверь по-прежнему забаррикадирована и никто не пытается ее открыть.

Все было так, как он устроил лично.

– Все равно, – сказал он самому себе, возвращаясь к калитке, – я явственно слышал какой-то звук. Поскольку я не могу понять его причины, это – плохой звук. А не убраться ли мне подобру-поздорову?.. У меня в кармане уже лежат триста тысяч франков, сумма весьма неплохая. Но с другой стороны, очень хотелось бы пощупать остальные двести тысяч…

Затем, осмотревшись вокруг с видом, говорившим о том, что он уже начал успокаиваться, он продолжил свои размышления:

– В конце концов чего это я так испугался столь легкого шума? Честное слово, дело так хорошо началось, что и закончиться должно точно так же. Что ж, возобновим разговор на том месте, на котором мы его прервали.

И авантюрист, бросив направо и налево дикий и злобный взгляд, напоминающий взгляд гиены, снова приблизился к калитке, за которой несчастная Регина, дрожа при мысли о том, что этот негодяй скроется с оставшимися четырьмя письмами, сжимала зубы и в отчаянии заламывала руки.

Увидев, что авантюрист снова приближается к ней, она облегченно вздохнула и подняла глаза к небу с выражением глубокой признательности:

– О, Господи, – прошептала она, – благодарю тебя!

– Простите, мадам, – сказал вымогатель, – но мне послышался какой-то подозрительный шум. Но все в порядке: поблизости никого нет, и, если хотите, продолжим обмен. Вот ваше седьмое письмо.

– А вот ваша седьмая пачка.

Граф Эрколано*** взял деньги. Пока он засовывал их в карман, где лежали шесть первых пачек, Регина подвергла письмо тому же осмотру, что и все остальные.

«Решительно, – подумал авантюрист, вынимая из кармана восьмое письмо, – эта графиня Рапт ужасно недоверчива. Я-то полагал, что веду дело со всей вежливостью и со всевозможной честностью. Ну и дела!..»

И, достав из кармана девятое письмо, он сказал, словно мстя Регине за это недоверие:

– Девятое послание к самой себе.

От этого оскорбления бледное, как освещавшая их луна, лицо Регины стало красным, как заходящее солнце.

Она быстро обменяла девятое письмо на девятую пачку денег и, просмотрев письмо не менее тщательно, чем восемь других, спрятала его на груди.

«Она все за свое», – подумал авантюрист, засовывая в карман деньги.

Затем с насмешкой произнес:

– Десятое и последнее. По такой же цене, как и ее старшие сестры, хотя оно стоит их всех. Вы знаете условия обмена: вы мне, я вам.

– Правильно, – сказала Регина, одной рукой протягивая ему последнюю пачку банкнот, а другой рукой берясь за письмо, – берите и давайте.

– Это доверие делает мне честь, – сказал авантюрист, отдавая письмо и забирая деньги.

И радостно вздохнул.

Дыхания Регины даже не было слышно: она была занята тем, что проверяла почерк письма, как уже сделала это с девятью другими письмами.

– А теперь, – нахальным голосом продолжил мерзавец, – я считаю своим долгом, мадам, после того, как вы сделали меня богатым, дать вам совет галантного человека. Поверьте опыту стреляного воробья: продолжайте любить, но не пишите больше никаких писем!

– Хватит, мерзавец! Мы в расчете!.. – воскликнула графиня.

И быстро пошла прочь.

В этот момент, словно эти слова были условным сигналом, который она подала некоему высшему существу, граф Эрколано*** почувствовал, как на него, подобно упавшему с неба аэролиту, свалилось нечто такое большое и тяжелое, что авантюрист оказался на земле, и не успев даже заметить, что упал.

Глава XCVIII В которой показано, что доставшиеся нечестным путем деньги не приносят счастья

Все произошло столь стремительно, что авантюрист не просто упал на землю: он буквально распластался на ней.

Поэтому он так и не понял, что же произошло. Почувствовал только, как неимоверная сила схватила его за руки, заломила их за спину и соединила их подобно тому, как наглухо заблокировало ручки дверей на улице Плюме придуманное им приспособление.

После этой предосторожности граф Эрколано*** стал столь же беспомощен, как ребенок. Он почувствовал, как его подняли, переведя из горизонтального положения в вертикальное. То есть поставили на ноги в привычное положение для человека, которому природа дала позвоночник для того, чтобы тот был перпендикулярен земле и мог смотреть на небо.