Самая яркая звезда на небе

— Просто потому, что все это делали, ты решил, что я тоже хочу?!

— Мы веселились! — его серые глаза потемнели до цвета ночного неба.

— Ты веселился! Я почти не помню бала!

— А я откуда это должен был знать?!

— Ты спрашивал, весело ли мне?

— На вид, ты веселилась.

— Ещё раз, ты спрашивал, весело ли мне?

— Может, да. Откуда ты узнаешь, если нет? Ты даже не помнишь того вечера.

Гермиона официально возненавидела Барнабаса Куффа.

— Значит, ты знал?

— Что?

— О зельях в пунше!

— Завязывай, Гермиона! Все знали! — он скрестил руки на груди, приняв оборонительную позу.

— Я — нет!

Ему хватило наглости хмыкнуть.

Она прожигала его взглядом.

— Даже если ты не знала об этом до Зимнего бала, очевидно, что он был заряжен! Как этого можно было не понять?!

— Ты считаешь, я должна была предположить, что в нашей школе подают с чем-то подмешанный пунш на Зимнем балу?! — спросила она. Всё её тело вибрировало от напряжения. Ей пришлось убрать пальцы с палочки, чтобы случайно не призвать шальное заклинание.

— Это древняя традиция! — прокричал он, взмахнув руками от раздражения.

— Это мой первый год в Хогвартсе!

— Значит, твои друзья должны были тебе рассказать.

Кровь Гермионы закипала от ухмылки, исказившей его лицо. Её пальцы покалывало от желания отправить в него сглаз.

— Может, тебе следовало мне сказать, — сказала она низким голосом.

— Я решил, что ты знала, Гермиона…

— Вот так всегда, Куфф. Ты решил — ты никогда не спрашиваешь. Ты не уточнил, чёрт возьми.

— Ладно, прости, что я следил, чтобы ты не упала от обезвоживания, я обещаю больше так не делать… — насмешливо сказал он. Она глубоко вздохнула, успокаивая магию, искрящуюся на её пальцах.

— В какие игры ты играл той ночью?

— В смысле, какие игры?

— Ты бесконечно подливал мне замешанный пунш, а что потом? — часть её не хотела знать ответ. Что только ни могло случиться… И всё же она не отступит, пока не подтвердит свои подозрения.

— Не понимаю, почему ты винишь меня! Все видели, как ты пьёшь стакан за стаканом! Все знали последствия этого! — он скрестил руки и сердито смотрел на неё.

— Ответь на вопрос.

— Мы веселились, Гермиона.

— Ещё раз, я этого не помню, — прошипела она. Они ходили кругами. Бесполезно продолжать этот разговор. Он никогда не признается в содеянном. Он никогда не извинится. — Знаешь что? Мы закончили, — она повернулась к выходу.

— Это ты напала на меня? — вопрос появился из ниоткуда. Она замерла, держа руку на дверной ручке.

— Ты правда думаешь, что я была в состоянии на кого-то напасть? — спросила она, закатив глаза. Она знала, кто напал на него. Этот секрет она унесёт с собой в могилу.

— Со мной была только ты, — пожал он плечами, будто это логический вывод.

— Судя по слухам, ты тащил меня куда-то, чтобы остаться наедине.

— Подумал, тебе хочется свежего воздуха.

— И поэтому затащил меня в пустой класс? Странное место для свежего воздуха, — съязвила она.

Он изогнул бровь:

— Откуда ты знаешь, что это был пустой класс? Я думал, ты ничего не помнишь.

Её мысли бешено неслись в поисках оправдания:

— Разве не там тебя нашли?

Его лицо накрыло тревожное выражение. Видимо, ему нечего было на это ответить.

— Что именно ты собирался делать в пустом классе с девушкой, которая едва могла стоять?

— Ты меня в чём-то обвиняешь? — Гермиона никогда не видела Барнабаса Куффа таким разъярённым. Всё его мальчишечье обаяние улетучилось.

— Вовсе нет.

— Той ночью напали на меня, а не на тебя, — он сделал к ней шаг, но она крепко стояла на ногах. Его попытки её запугать были почти смешны по сравнению с Томом. Всё это она уже видела.

— Может, на меня тоже напали?! Откуда мне знать? Я не помню!

— Ты меня в чём-то обвиняешь, Гермиона?

— Не знаю, Куфф. А ты в чём-то виновен?

— Ну какая же ты сука…

— Ты не думал, что, может, заслужил это? — она уже не скрывала горечь в своём голосе. Она вновь посмотрела на него, оба были готовы драться.

— Значит, это была ты?

— Это нелепо!

— Может, ты спланировала это. Притворилась, что невменяемая, чтобы заманить меня.

— Ну и чушь!

— Да ну?! А у тебя есть другое объяснение?! Я был в больнице Св. Мунго три дня! Кто-то наложил на меня такое мощное заклинание изменения памяти, что даже целители разума не смогли его обратить!

— Как бы мне ни льстило, что ты думаешь, что я могла успешно применить серьёзное заклинание памяти в том состоянии, в котором была той ночью, давай рассмотрим альтернативную теорию. Может, кто-то заметил, как ты тащишь невменяемую девушку в пустой класс, и вмешался!

— Я почти умер!

Она испепеляла его взглядом. Её пальцы обернулись вокруг дерева виноградной лозы её палочки.

— Зачем ты это сделал? — спросила она, размеренно дыша и не сводя с него глаз.

— Сделал что?

— Дал мне пунш, пока мне не снесло голову, а потом потащил в пустой класс. Я хочу знать, зачем.

— А чего ты ожидала?! Мы флиртовали несколько месяцев! Я позвал тебя на танцы! Нам было весело, и мы пили пунш! Почему ты ведёшь себя так удивлённо?!

Гермиона совершенно забыла о своей палочке и сделала то, что давалось ей лучше всего. Она ударила Барнабаса Куффа прямо в его смазливое лицо. Как и полагалось, она услышала хруст его ломающегося носа под своим кулаком. Ещё она почувствовала боль в костяшках, но не заметила этого из-за своей ярости.

Он взвыл и накрыл кровоточащий нос ладонью:

— Агх! Какого чёрта?!

— Ещё раз провернёшь такое. С кем угодно. И то, что случилось с тобой, покажется тебе пустяком по сравнению с тем, что я с тобой сделаю.

На этих прощальных словах она удалилась.

Гермиона обнаружила Гасси и Арчи снаружи Большого зала в ожидании её. Почти все ученики уже разошлись по своим гостиным.

— Мы собирались искать тебя, — сказала Гасси. Облегчение пересекло лицо её подруги, отчего гнев Гермионы смягчился. Она посмотрела на Гермиону, выискивая у неё возможные ранения.