Сара Фогбрайт в академии иллюзий

Мисс Брок, разумеется, после таких новостей тоже присоединилась к поискам. В сырной лавке господина Сторма они узнали о части наших приключений, а также о том, что меня отвезли в Беллвуд, но раз меня там не было, что-то пошло не так.

— Ух я и всполошилася! — вставила госпожа Сторм. — Они ж говорили, мол, оставим девочку, а сами в столицу, выручать Лейфа Пинчера. Да как жа так, думаю? Куды ж ты задевалася? Сердце не на месте, я этих неслухов в охапку…

Она указала на сыновей. Джейси, Джаспер и Джок в это время покатывались со смеху, разглядывая Сэма и Персиваля, и корчили им рожи.

— Лавку заперла, — докончила госпожа Сторм, — да и тоже сюды!

Здесь-то, в доме Лафайета Пинчера, все и встретились. Мистер Харден был далеко не в восторге, когда узнал, что я не осталась в Беллвуде. О, он был далеко не в восторге, потому что как раз вскрыл сейф и увидел, что за чертежи там лежат, и в тот самый момент испытывал нехорошие подозрения. И они подтвердились.

— Ну чё, — сказала госпожа Сторм. — Побёгли они в городской архив, запросили план графского особняка, стали высчитывать, где эта комната, в которой вас держат, и будто высчитали. Вот, полетели вас выручать.

— Комната? — спросила я в недоумении. — Что высчитывать, зачем?

— Ну дык, — объяснила мне она, указывая на стол в углу. — Вы ж чё намалевали?

На столе я увидела бумагу со знакомыми жирными пятнами и подошла ближе, чтобы лучше её рассмотреть.

Эти умники вправду нарисовали то, о чём я шутила: круглую комнату со скелетами и крысами, напоминающую колодец. В ней сидели трое, подозрительно похожие на нас. Надпись над рисунком гласила: «Комната для гостей». Рядом — девиз с фронтона в виде надписи на ленте: «Справедливо и честно». И ниже, крупными буквами: «Спасите!».

— А чё, — осторожно сказал Сэм, почёсывая в затылке, — было никак не догадаться, что мы не заперты, ежели смогли подложить эту бумагу в тайник?

— Да откудова ж мы знали, чё там у вас как! — завопила его мать. — Это вот чё, ты читать умеешь? Сы, пы…

Она яростно ткнула в лист.

— «Спасите!» А когда люди пишут «спасите»? Уж наверное, тогда, когда их надобно выручать! Или нам и дальше стоило ждать и ничё не делать?

Она разошлась, и Сэму влетело, и Персивалю тоже. Похоже, госпожа Кларк не делала различий между ними и воспитывала обоих, когда это было необходимо.

— Будет тебе, Тамми, — мягко сказала миссис Оукли. — Я думаю, они уже достаточно наказаны. Но что с настоящими бумагами, дети? Они у вас?

— Комиссар явился и всё отнял, — с досадой ответила я. — И даже не сообщил мистеру Хардену!

— Не всё, — возразил Сэм и неожиданно извлёк из-за пазухи мятый лист. — Договор-то я припрятал у себя. Сам не знаю, отчего. Показалось, будто этак надёжнее. Он ведь важней всего, договор этот…

— Сэм, ты молодец! — воскликнула я, и все захлопали в ладоши. Сэм что-то проворчал и потупился.

Мы прочли договор — нужно признать, совершенно ужасный. По нему господин Пинчер обязывался передавать права на все свои изобретения графу Камлингтону, да ещё и клялся держать это в тайне. Он даже вынужден был отчислять графу процент от ремонтных работ, которыми занимался!

— Чистой воды грабёж, — возмущённо сказала госпожа Сторм, и все её поддержали

Мы торжественно сожгли договор в камине, проследив, чтобы ни клочка не осталось. Он был заверен магией, но всё-таки не мог противостоять огню.

— Да как жа вы попали к графу-то? — спросила Хильди.

Мы рассказали (точнее, это пришлось делать мне, поскольку Сэм и Персиваль только и могли, что сопеть и съёживаться под укоряющими взглядами своих матерей). Когда я дошла до чердака, госпожа Сторм всплеснула руками и ахнула:

— Да они ж изголодались, продрогли, чё мы их мучаем? Хильди, ягодка, устрой их где-нить у камина, а я соображу чё пожувать!

И она торопливо ушла на кухню, и госпожа Кларк с ней, а Хильди живо притащила нам подушки и пледы. Вокруг нас поднялась возня — мигом появились огромные кружки с крепким и сладким чаем и сэндвичи с ветчиной, а не успели мы разделаться с ними, госпожа Сторм подала яичницу с колбасками и свежий хлеб. Мы ели прямо на ковре у камина, будто это пикник. Джейси, Джаспер и Джок выковыривали колбаски, когда мать на них не глядела, и лепили фигурки из жёваного хлеба.

Господин Пинчер вовсе не возражал, что в его доме хозяйничают. Он отошёл к окну, где у него стояло небольшое кресло и доска с прикреплённой к ней бумагой, и увлёкся работой, что-то отмеряя и вычерчивая. Потом он забормотал, пошевелил рукой, и в воздухе перед ним начали возникать призрачные детали с рисунка, одна за другой. Они вставали на нужные места, повинуясь движению рук.

Господин Пинчер покрутил в воздухе пальцем, нахмурился и пробормотал:

— Не работает… А! Цепляет! Вот тут чуть убавим…

И взялся поправлять чертёж, а иллюзия медленно растаяла.

Сэм глядел во все глаза, даже забыл жевать. Так и застыл с куском за щекой. Я вспомнила, как он говорил, что хотел бы стать инженером и тоже изобретать всякое.

— А что это будет? — спросил он, решившись. — П-похоже на кресло.

Он ужасно разволновался и раскрошил хлеб. Я в последний раз видела его таким, когда он осмелился заговорить со мной в библиотеке. По счастью, господин Пинчер не рассердился, что ему мешают, а с готовностью взялся объяснять, и Сэм подошёл к нему, и они погрузились в расчёты и рассуждения. Сэм прямо-таки сиял, это было видно даже сквозь иллюзию.

Персиваль мрачно хрустел огурцом, уставившись в огонь. Дита сидела рядом, то и дело поглядывая на него и улыбаясь, и его это явно не радовало. А меня терзало любопытство: поговорила ли она с мистером Харденом? Должно быть, поговорила…

— Прости меня, Сара, — сказала она, заметив мой взгляд. — Тебе столько всего пришлось перенести, и всё это моя вина. Если бы я только знала, в жизни бы не стала меняться!

— Никакая это не твоя вина, — возразила я. — Кто бы угадал, что миссис Тинкер окажется такой подлой?

— Я не могла вас предупредить, — угрюмо произнесла Шарлотта, глядя перед собой. — Если бы открылось, что я болтаю, сами понимаете, что бы со мной сделали. Я лишь надеялась, что поедет Дита — ей бы потом приказали молчать, и всё. От Сары они хотели большего…

Мисс Брок сжала её руку.

— Ты и так сделала что могла, — твёрдо сказала она. — Не вини себя!

Все загалдели, поддакивая и призывая всяческие кары на голову миссис Тинкер. Когда они умолкли, я сказала Дите:

— Мне только жаль, что тебя не было с нами, когда твой отец говорил, как много ты для него значишь. Он действительно любит тебя и сам ужасно скучал и мучился. Я надеюсь, он нашёл в себе силы откровенно с тобой поговорить? Он вовсе не собирался тебя бросать!