Сара Фогбрайт в академии иллюзий

Проклятье! Видимо, граф был из тех, кто неукоснительно соблюдает все обряды. Неужели после всего, что с ним случилось, он ещё хотел благодарить Первотворца?

— Идёмте же, — настойчиво повторил граф.

— Так а я другой веры, — сказал Сэм. — Я тут останусь.

Кажется, он придумал, как нам выпутаться, потому что с виду был крайне доволен собой. Но не успела я обрадоваться, как граф смерил его долгим взглядом и сказал:

— Пока ешь и пьёшь в этом доме, ты будешь благодарить Первотворца. Насколько я помню, даже гномы не отрицают его существование. Это он, так или иначе, создал нас всех, и его милостью мы проживаем каждый день. Или в тебе нет ни капли благодарности и уважения?

Я пришла в отчаяние. Мы встанем у алтаря, сложим ладони чашечкой, разожжём искорки… и у Сэма и Персиваля, само собой, ничего не получится, и станет очевидно, что они вовсе не те, за кого себя выдают. Вовсе не студентки из академии иллюзий! Ох, нет!

— Мы только ненадолго выйдем, папа, — взмолилась я. — Это займёт мгновение, не больше. У меня опять кое-что выпало из окна…

— Корсет, — услужливо подсказал Персиваль.

Я была в таком отчаянии, что ухватилась даже за эту чушь.

— Да, папа! Нельзя допустить, чтобы он промок. Мы сейчас же вернёмся…

— С ним ничего не случится, — отрезал граф. — Следуйте за мной.

Про себя я воззвала к Первотворцу так отчаянно, как никогда прежде. Только он один и мог нас теперь спасти. Нам требовалось чудо!

Тут раздался громкий стук дверного молотка.

— Кто бы это ещё мог быть? — нахмурился граф Камлингтон. — Виктор, узнай. Меня ни для кого нет дома, если только это не что-нибудь из ряда вон выходящее.

Я воспряла духом. Первотворец ниспослал нам спасение! Без разницы, каким путём…

— Это комиссар Твайн, — вернувшись, доложил Виктор. — Изволите принять?

Ох, нет. О Первотворец, я просила вовсе не об этом! Хорошо ещё, мистер Твайн не заметил сумки, брошенные нами, и не догадался в них заглянуть, не то письма и документы уже попали бы к нему в руки. Ведь не догадался же?..

Мы с Сэмом и Персивалем обменялись тревожными взглядами.

Граф неразборчиво что-то пробормотал, дрожа от возмущения, и махнул рукой. Виктор понял его без слов, исчез и спустя мгновение привёл комиссара. Тот выглядел невозможно довольным. Казалось, ещё чуть, и примется насвистывать. Должно быть, он всё же прибрал бумаги к рукам! Чем ещё объяснить его радость?

Моё сердце так и упало.

Комиссар остановился, заложив руки за спину. Он был ниже графа и теперь вытянулся и вскинул подбородок, прежде чем заговорить.

— Я лишь пришёл сказать, милорд, что письма уничтожены, и вы больше не можете диктовать мне свои условия, — сообщил он с усмешкой. — Не хотел, чтобы между нами осталось недопонимание. Что касается вашей последней просьбы…

Мистер Твайн бросил на нас долгий взгляд.

— Вы говорили об иллюзии, которую нужно снять.

— Если это иллюзия, — мрачно сказал граф таким тоном, что меня прошиб ледяной пот. — Признаться, я не до конца уверен. Вы можете сказать точно?

— Поглядим, — ответил комиссар, не отрывая от нас взгляда. — Что ж, я окажу вам эту последнюю услугу. В комнате будет удобнее. Проводите меня, мисс.

— Не понимаю, к чему куда-то идти, — возразил граф. — Покончите с этим здесь же, да поскорее.

— Вижу, вы лучше меня знаете, как надлежит действовать, — холодно сказал комиссар. — Раз так, пожалуй, сами справитесь. Не смею вам мешать.

Он сделал движение, будто собирался развернуться и уйти.

Граф вынужден был согласиться, хотя и с явным неудовольствием. Он хотел последовать за нами, но комиссар велел ему оставаться внизу. Графу пришлось проглотить и это.

Мы поднимались, переглядываясь. Было очевидно, что никто из нас не рад, но что оставалось делать? Я надеялась, Персиваль или Сэм что-то придумают. Они, видимо, рассчитывали на меня, но никого из нас так и не осенило.

Мистер Твайн вошёл в комнату последним, запер дверь, и показное благодушие тут же с него слетело.

— Я получил ваши письма, — сказал он голосом, не предвещающим добра. — Кто сочинил вот это?

Он потряс перед нашими лицами мятой бумагой, где красовался его портрет с подписью: «Весь гномий квартал ему навалял». Мы изобразили такое удивление, будто видели этот рисунок впервые. Комиссар отчего-то не поверил.

— Вы не можете без глупостей, верно? — сурово спросил он. — Разве вы не понимаете, что в прошлый раз только чудом вышли сухими из воды? Вам кажется, вы умны, ловки…

— Ага, — храбро вставил Сэм.

— …и вам всё по плечу? Это не так. Где настоящие письма?

— Ничегошеньки мы не скажем, — ответил Сэм.

Я лихорадочно думала, нельзя ли нам как-нибудь выторговать свободу. Положим, письма нам вовсе и не нужны. Если комиссар выведет нас наружу…

— Мне ничего не мешает открыть графу, что на вас нет иллюзии, — сказал мистер Твайн. — Молодым наглецам вроде вас бывает полезно осознать, что у любых действий есть последствия, не то вы так и будете совершать безрассудства в надежде на то, что каким-нибудь чудом вам повезёт. Но чудеса случаются редко, и рассчитывать на них крайне глупо.

Заложив руки за спину, он прошёл к окну и, глядя на мокрую улицу, докончил скучающим тоном:

— Предлагаю сделку: я превращаю вас в трёх благовоспитанных мисс, которых рассчитывает увидеть граф, а вы отдаёте мне все бумаги, украденные у него.

Это было очень, очень плохо! Вот-вот он мог поглядеть вниз и задаться вопросом, что же там делают наши сумки. Догадаться, что мы собирались бежать, было пустячным делом, и, конечно, мистер Твайн сообразил бы, где искать письма…

Мы с Сэмом и Персивалем обменялись быстрыми тревожными взглядами. Сэм неуверенно покачал головой, а Персиваль состроил гримасу. Решать, очевидно, они предоставили мне.

— Мы согласны, — торопливо сказала я. — Превращайте нас, и мы всё отдадим.

Комиссар не спеша развернулся.

— А может, выведете нас? — сделал попытку Персиваль. — Нам тут оставаться больше ни к чему.

— Мне некогда с вами возиться, — отрезал комиссар. — У вас, очевидно, был какой-то блестящий план. Отчего бы вам теперь не следовать ему?

Нам оставалось лишь согласиться. Выторговать лучшие условия мы не могли.

Мистер Твайн вынул из внутреннего кармана портсигар. Вместо папирос на чёрном бархате лежали стеклянные трубочки, наполненные серой пылью — одни тонкие, почти как вязальные спицы, другие потолще. Чуть помедлив, мистер Твайн выбрал одну и сказал:

— Двух дней, полагаю, будет достаточно.

С этими словами он снял колпачки, плотно сидевшие на концах трубочки, и дунул мне в лицо. Я невольно зажмурилась и спросила:

— А заклинание? А образец для иллюзии? Вы хоть сделали то, что нужно?

— Я помню, как должна выглядеть мисс Харден, и умею читать заклинания про себя, — с лёгким оттенком самодовольства сказал комиссар. — Юноши, за кого вы себя выдали?

— Хильди, — мрачно ответил Сэм. — Хильди Сторм. Ну, вы её видали в сырной лавке.