Сборник поэзии

Что да что мы спасли, что на что нам пришлось променять

В том стоячем тумане, где жили, тебя обучая.

Мы покуда вокруг — но смотреть ты не хочешь вокруг:

Скорость — тоже туман: в нем знакомые пастбища тонут,

И речушка мутна, и порядком повытоптан луг,

И денник устарел, и овес радиацией тронут.

Ноги ставя кой-как, изможденные свесив умы,

Твой усталый табун без тебя допасется в распряге.

Жми — неважно, куда! Важно, что не заметили мы,

Как ты птицею стал, позабыв, что рожден от коняги.

1986

Е.С.

Был у меня приятель, мелкий бес,

До дьявола изрядно недоделан.

Благодарю, что был он и исчез,

Мой собственный, мой худосочный демон.

Циничен был, хоть в общем-то и чист.

Трагичен был, хотя благополучен.

Настроен рот на одинокий свист

И нос к тончайшим вынюхам приучен.

Казалось, бессознательно томим

Предчувствием большого разрушенья,

Заранее он принимал решенье

Войти в сотрудничество с ним...

Повсюду он сверлил свои ходы,

Точил мой дом и книг моих ряды,

Во всё, во всё он ввинчивался вёртким,

Язвительным и острым подбородком.

Но детская душа моя тогда

Была непроницаемо-поката.

С поверхности незрелого плода

Сорвался он и соскользнул куда-то.

Каким морозцем нищенски скрипя

Бредет теперь насмешливо-согбенный

Точитель, источивший сам себя,

Мой адский червячок, мой демон бедный?

1969

В трамвае

Среди сырых трамвайных шуб,

Друг с другом склеившихся плотно,

На зов, услышанный сквозь шум,

Проталкиваюсь неохотно.

Мой давний друг меня зовет.

Я втайне злюсь: мне помешали!

Кому там дело, как живет

Моя душа — да и душа ли?

Он говорит: "Садись ко мне".

Я говорю: "Как дом? Как дети?"

...На мерзлой рубчатой скамье

В двухостановочной беседе

Мы вспоминаем, что у нас

Давно сложились отношенья

Серьезной грусти, кротких фраз,

Избранничества, отрешенья...

Не то сокрытая любовь,

Не то насильственная дружба

Меж нами возникает вновь,

Единомышленно-двурушна.

Хоть нам постыла эта роль,

Но входим мы в нее мгновенно.

"Зайти, — он говорит, — позволь".

"Изволь, — киваю, — непременно".

На перекрестке мы потом

Стоим, как юноша и дева.

И облегченье наше в том,

Что нам — направо и налево.

1968

Стихи к Р.

Никогда не писала я о тебе, сестра.

Но беда настала — а стало быть, и пора!

Ты меня заставляла, а я тебе шиш являла...

Ты молчать велишь, а я тебе — стих с пера!

Порожденье сокола и совы,

Наважденье от Пянджа и до Невы,

Восхожденье к Розе, возня в навозе,

Убежденье зада и головы!

Что ли, вечно ты, сука, исконный свой рубишь сук

И в распев хрустальный — анальный вплетаешь звук,

Что ли, впрямь счастливой не хочешь быть, а гульливой:

Из Прекрасных Дам — в продажные лезешь вдруг?

Беспредельность грязи и волшебства,

Нераздельность князя и воровства!

Ты — смертельность близкая, дальняя колыбельность

И скудельность сада, где я взросла!

Ты в тоске уронишь топор свой, и туп, и ржав.

Ты иглою в темя детей убьешь, нарожав,

И, дебильно заржав, завоешь, — опять освоишь

Христианнейший путь сквозь толщу других держав...

1989

Времена очищенья

В доме было пустынно и голо:

Никакой этой бронзы, резьбы.

Дом — как помесь вокзального холла

И простой деревенской избы.

Очищаясь для новой поры,

Мы рвались на простор современный

Из захламленной, послевоенной,

Скопидомной и тесной норы.

Это шли времена очищенья

От казенщины, быта и лжи.

Времена предвещанья, общенья —

Без причин, без нужды, без межи.

Это шли времена песнопений,

Откровений, что были стары.

И на прозвища "бездарь" и "гений"

Мы так бурно бывали щедры!

И так бодро в пустотах квартиры

Рокоток-говорок нарастал,

И клялись семиструнные лиры

Всё расставить по новым местам!

Это шли времена обещаний

И доверья друг другу навек,

Затяжных, неохотных прощаний,

Выбеганий гурьбою под снег.

Но порою, бесправно, в запрете,

Втихаря обретая права,

Наблюдали подстольные дети

И глотали наш дым и слова,