Сборник поэзии
Шрифт:
1989
У одра
Когда мои близкие умирают
И, словно сряжаясь на выход в свет,
С особенным тщаньем перебирают
Сорочку свою, простыню и плед,
Когда уж нельзя машинально ляпнуть:
"Устала аж до смерти! Ох, помру!" —
При них, начинающих смертно зябнуть,
Чтоб накрепко закоченеть к утру;
Когда никчемушную валерьянку
Я
Молюсь ли, то судно внося, то склянку,
Чтоб милые были скорей в Раю?
Казалось бы, только бы и молиться:
"Возьми их, не мучай, я их люблю!" —
Но, Господи Боже мой, тут граница,
Которую я не переступлю.
И я, погрубей слова подбирая,
Свой плач подавляю и свой протест:
"Молчи! Проживешь и не помирая!",
"Ешь кашу, не то не дойдешь до Рая!"
Они отойдут и под этот текст.
1988
Неприятности
Я копила неудачи,
Не умела жить иначе.
Обязательно на даче
Упускала я ведро,
Гулко вслед ему рыдала
И ждала ремня, скандала...
Оглянулась — увидала:
Все не худо, а добро.
И теперь мне только мило
То, что я не сохранила:
Как павлин, цвели чернила
Изумрудным золотьём
В кляксе той непоправимой,
Наглой, неискоренимой,
Тупо, тупо развозимой
По задачнику ногтем...
1983
Тень
Вдруг материнский силуэт
В своей я тени различаю.
Надвинут так же мой берет,
Я так же сумкою качаю,
И правое мое плечо
Вот так же левого повыше...
Нет, не исчезла ты еще,
Но сделалась длинней и тише.
С моей очередной весны
Ты хочешь пробу снять — потрогать,
Коснуться снега и сосны,
Того, кто взял меня под локоть.
Что я ни делаю — за мной
Следишь ты бдительною тенью,
Своей скептической длиной
Переча моему смятенью.
...И у перрона на краю
Я отодвинусь, беспокоясь,
Чтобы на рельсах тень твою
Не перерезал тяжкий поезд.
1983
Переборчики
Как я рассеянна, как я забывчива, —
Плохая память у меня!
Душа отходчива, любовь заплывчива
Ледком сегодняшнего дня.
Оконцу —
шторка, болячке — корка,Горячке — пленка простого льда.
А кувырканье с высот восторга
Позабывает крутая горка —
Как не бывало никогда!
Ты не придешь ли по весне
На лед окрепший, лед пустынный,
Чтобы проехаться по мне
На ножке длинной,
На журавлиной?
1986
Юбилей
Как павлин или жар-птица,
Распустив глазастый хвост,
Длится, ширится, струится
Над столом заздравный тост.
Верит, хоть не доверяет
Величавый юбиляр,
Умиленно протирает
Левый-правый окуляр.
Доверяют, хоть не верят,
Юбиляру все вокруг.
Выжидают вилки черед
И дразняще дышит лук.
И шипят бифштексы с кровью —
Только слюнки подбирай!
Но голодному злословью
Не поддастся дальний край!
Взгляд сквозь пальцы, жалость к летам,
Снисходительный подъём...
И себе в удобстве этом
Мы понежиться даем.
И герой, багров, как вишня,
Поднял скромное чело.
Ничего. Сошло. И вышло.
И салатом поросло.
1980
Простодушный плач
Как душа ушла из дома!
Не оставила душа
Кроме рыжей шерсти кома
Под кроватью — ни шиша!
Кот, десятая Камена,
Всей девятки золотей,
Компенсация, замена
Дружбы, славы и детей!
Ты любил меня ни за што,
От анализа далек...
Отлетел куда внезапно
Мой когтистый мотылек?
Мой сгоревший в три недели
Одуванчик-желтоцвет,
Поздно взятый — на пределе
Бесприютных, тощих лет.
Лишь на две зимы обретший
Место, плошку и семью,
И помогший ей, отцветшей,
Удержаться на краю...
Как ты судорогой лапки
Прочь от смерти отгребал —
Уплывал от чистой тряпки,
На которой погибал!
Но уж это через Лету
Были первые гребки...
А чего там только нету —
По ту сторону реки!
Там для сфинксов есть загоны,