Секонд хенд

– Мне следовало бы заставить тебя подождать, пока протрезвеешь...

– Нет!

– Но ты не представляешь, как тяжело было ждать так долго. Я сотни раз думал о том, чтобы сделать это.
– Его теплая рука двигалась по моему члену, переходя от ласки к хватке.
– Мне кажется, что с тех пор, как мы встретились, я вообще ни о чем не думал, кроме как целовать тебя, пробовать на вкус, прикасаться к тебе, трахать тебя или позволять тебе трахать меня...

Я застонал, понимая, что не смогу продержаться больше ни секунды.

– Эл.

Он снова поцеловал меня, лишая дара речи, лишая самообладания.

Одно сильное движение.

Второе.

Это все, что требовалось.

Я кончил с силой, хватая ртом воздух, цепляясь за него, как за саму жизнь. Я забыл о прошедшем дне, о своих неудачах, обо всем, что привело меня сюда. Был только он, такой сильный и стройный, экзотический вкус его губ, грубая хватка его руки, когда он гладил меня во время оргазма, его нежные поцелуи на моих щеках, лбу и подбородке, пока я пытался отдышаться. Твердость его эрекции в джинсах, плотно прижатая к моему бедру.

Внезапно я осознал тот факт, что просто лежал. Что я кончил еще до того, как он разделся.

– Прости, - сказал я.

Он улыбнулся и поцеловал меня в нос.

– Не стоит.

Отблеск оргазма заставил меня вздрогнуть и вздохнуть. Я чувствовал себя вялым, тяжелым, пресыщенным и невероятно сонным. Даже мысли о том, что я проснусь в одних трусах, было недостаточно, чтобы заставить меня сделать что-то большее, чем просто устроиться поудобнее под его весом. Он обнял меня и вздохнул, уткнувшись мне в шею.

– Надеюсь, утром ты не возненавидишь меня за это.

УТРОМ я ненавидел кого угодно, но только не Эмануэля. Только того, кто изобрел «сок дьявола», более известный как ром.

Я проснулся около пяти, в голове у меня стучало, а в желудке было неспокойно. Эла не было, и это было хорошо, потому что меня рвало еще около часа, в конце концов, я сдался и спал на полу в ванной между приступами, так что мне не пришлось далеко отходить, чтобы закончить. Когда я проснулся в девять, рисунок коврика ванной отпечатался у меня на лице, и я потащил свою задницу обратно в постель.

В полдень я проснулся от звукового сигнала моего телефона, оповещающего о сообщении. Оно было от Эла.

Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь этим утром. Прости, что я не задержался, но не был уверен, захочешь ли ты, чтобы я был рядом. Надеюсь, ты не думаешь, что я воспользовался тобой, пока ты был пьян. Хотя я так и сделал. Позвони, если хочешь.

Последовало еще одно сообщение.

Моджо передает привет и говорит, что она вовсе не использовала тебя в своих интересах, так что не вымещай на ней свое отвращение ко мне.

Я снова улыбнулся, хотя при этом прикусил внутреннюю сторону щеки, пытаясь подавить расстройство желудка, которое не имело ничего общего с выпитым ромом. Я чувствовал, что должен ответить, но не знал, что сказать. Сказав себе, что придумаю что-нибудь позже, я положил трубку и пошел на кухню посмотреть, что бы такое съесть.

Но когда я рылся в своих шкафчиках, набитых едой, а не бесполезными приборами, я вспомнил прошлую ночь. Вспомнил, как Эл улыбался мне. Как он танцевал со мной. Я вспомнил его прикосновения, вкус его поцелуев и чудесное ощущение от пребывания в его объятиях. Я вспомнил, как он прикасался ко мне и говорил, что я прекрасен внутри и снаружи. Я вспомнил, что чувствовал себя потрясающе. Почитаемым. Любимым.

Это чувство было несколько смягчено осознанием того, что именно я сделал и с кем. В частности, то, что этот человек был мужчиной.

После душа я встал перед зеркалом в ванной и посмотрел себе в глаза. Бурундучья часть моего мозга снова включилась в работу, без умолку болтая о том, что это не имеет значения, что я был пьян, что все это просто ерунда. Только теперь тот другой голос не шептал у меня в голове. На самом деле он ничего не говорил, но и не был приглушенным. Он отодвигал бурундука все дальше и дальше в прошлое, вызывая воспоминания, которые были старше, чем те, что были прошлой ночью. О поцелуе с соседским мальчиком Дином. О том, как учащенно забилось мое сердце, когда он дышал мне в шею. О том, как я увидел парней в раздевалке, завелся и испугался.

О том, как мама Дина застукала меня с рукой на моем члене, о ее криках, о том, как я умолял ее не говорить моей маме. О том, что после этого я больше никогда не увижу Дина.

О том, как меня соблазняли парни в колледже, но меня спасла Стейси и ее готовность направлять мою жизнь. О том, что чем дольше я был со Стейси, тем меньше я вообще думал о парнях, пока не перестал даже вспоминать, нравились ли они мне когда-нибудь.

Я уставился на себя, и на меня снизошло странное озарение, или, по крайней мере, что-то похожее на него, что-то похожее на то тревожное чувство, которое я испытал, прочитав сообщение Эла, и, как и тогда, я не мог выразить это словами. Потому что дело было не в словах. В чувствах. В желании. В боли.

В нужде.

Это чувство вынесло меня из дома к машине, которая, казалось, знала, что должна была отправиться в «Такер ломбард», потому что именно там я и оказался. Ломбард был закрыт, но чувства увлекли меня в обход, к двери, через которую можно было подняться только в его квартиру.

Только когда я услышал, как Моджо возбужденно лает, а Эл, спускаясь по лестнице, о чем-то воркует с ней, я вспомнил, что собирался позвонить ему, а не приходить без предупреждения в субботу днем, поэтому, когда он открыл дверь, я застыл от страха, унижения и той же пустоты, которую помнил сквозь алкогольный туман, когда он сказал, что должен отвезти меня домой.

– Пол.
– Это было все, что он сказал, и он казался удивленным, но не слишком обрадованным, увидев меня. Определенно, настороженным.

Я все еще не мог говорить. Я хотел, чтобы он улыбнулся, подразнил меня, потому что он всегда так делал. Но сейчас этого не произошло. Он просто смотрел на меня настороженно, непроницаемо. Губительно.

Я приехал сюда, веря, что это будет как момент из кино, когда он заключит меня в объятия, и мы поцелуемся, и все получится. Самое странное, что я чувствовал, что эта возможность таится где-то внутри нас, вот только никто из нас не был готов совершить такой прыжок. Или, может быть, я был единственным, кто мечтал о дешевых эффектах. Может быть, он надеялся, что я куплюсь на подсказку и уйду.

Однако прошлой ночью он хотел меня. Это все, что я помнил. Он хотел меня этим утром. Но, стоя здесь и глядя на него со всей его настороженностью, было так легко поверить, что он пришел в себя. Или что я уже умудрился все испортить, даже не успев разобраться в себе.

Не помогло и то, что я все еще не знал, как сказать, что я чувствовал, чего хотел. Так как мне больше нечего было предложить, я сказал:

– Нам нужно поговорить.

Эл кивнул с тем же выражением лица.