Семейный портрет с колдуном

Кто такой незаконнорожденный? Человек без прав, которого позор преследует от рождения до самой смерти. Незаконнорожденный не имел права наследовать своим родителям. Это означало, что даже если у моих настоящих родителей – Джейн Эшборо и Бернара Бэлла было бы сто замков, я не могла претендовать даже на скромный флигель во дворе какого-нибудь из них. Лорд и леди Валентайн согласились выдавать меня за свою дочь, но если найдется человек, который захочет оспорить моё наследство – скорее всего, суд не примет мою сторону. У меня отберут дом в Саммюзиль-форде – единственное место, куда я могла войти, как хозяйка, да ещё могут обязать выплатить компенсацию законному наследнику.

После рассказа графа, я прекрасно понимала, почему моя мама так поступила. Но от этого на душе не становилось легче. Мне казалось, я бы отдала полжизни, только чтобы вернуть свои детские воспоминания. В моей памяти отец и мать были образчиком родительской любви, но как бы мне хотелось, чтобы я узнала их настоящих. Я верила, что они были прекрасными родителями – любящими, добрыми, заботливыми, но пусть бы они были совсем другими – я приняла бы их любых. Со всеми недостатками (а ведь они есть у каждого).

В тот вечер я часто просыпалась ночью, и всегда моя подушка была мокрой от слез. Но я не могла вспомнить, что видела во сне. Возможно, не видела ничего, поэтому и плакала.

21. Обиженный олень и влюбленный единорог

Третий раз я ехала в одной карете с графом Майсгрейвом, и нервничала ещё больше, чем в первый и второй, хотя сейчас моей репутации ничего не угрожало. Ведь я была графиней Майсгрейв, и имела полное право находиться с моим мужем наедине.

Вот только граф не был мне мужем, и я испытывала определенную неловкость всякий раз, когда карета поворачивала, и я нечаянно касалась коленом его колена.

Что касается колдуна, он был невозмутим, как обрыв Девина холма. За всю дорогу он бросил пару фраз о погоде, спросил, не дует ли мне, а остальное время рассеянно посматривал в окно.

Зато я не находила себе места, хотя и пыталась скрыть нервозность.

На мне было платье из тяжелого шелка темно-пурпурного цвета – почти черного, но при движении вспыхивавшего красноватыми сполохами. Платье было элегантным, с широкой юбкой и оборками на рукавах и воротнике, отчего талия казалась невероятно тонкой. Граф сам выбрал этот наряд, сказав, что для вечера в королевском саду нет платья лучше.

Но мне не нравился благородный цвет моего наряда. Подобные глубокие и насыщенные цвета полагалось носить замужним дамам, и я невольно чувствовала обман. А сейчас мне полагалось лгать всем – королеве, придворным, леди Икении, если она тоже приглашена, и… Аселину. При мысли, что предстоит встреча с бывшим женихом, руки у меня задрожали, и я уронила шелковую сумочку.

Мой муж опередил меня - поднял сумочку и положил мне на колени. Этот вежливый жест ещё больше расстроил и взволновал меня, я вздрогнула, и сумочка снова скатилась на дно кареты.

– Не бойтесь, Эмили, - сказал колдун, во второй раз поднимая сумочку, но на этот раз положил ее на сиденье между нами. – Вам ничего не угрожает.

– Я не боюсь…

– А дрожите так, будто боитесь, - заметил он.

– Мне всего лишь не по себе, - возразила я. – Признаться, не знаю, что делать, если увижу Аселина.

Мне показалось, что граф покривился, но когда я посмотрела ему в лицо, взгляд графа был безмятежен, как и прежде.

– Аселина там не будет, - ответил он спокойно. – Королева настоятельно посоветовала ему сосредоточиться на своих должностных обязанностях. Если не получилось с женитьбой.

– Это вы попросили об этом, - полуутвердительно сказала я.

– Вы недовольны? Хотели увидеть его?

– Нет, - покачала я головой. – Но как легко вы ломаете человеческие судьбы. Одно ваше слово – и человека нет. Это пугает.

– Поверьте, сейчас Аселину лучше не показываться при дворе, - граф нехорошо усмехнулся. – Мой внук несколько взбалмошный, а насмешки придворных неизбежны. Во время игры в поло он огрел меня клюшкой, кто знает – что подвернется ему под руку в следующий раз. Я простил его по-родственному, но сомневаюсь, что другие будут так же добры.

– Но вы ведь не будете отрицать, что намеренно спровоцировали его?

Он улыбнулся. Углом рта, по-прежнему глядя в окно, и не было сомнений, что это – правда.

– Вы играете нами, - сказала я с упреком.

– Такова моя судьба, - ответил он и посмотрел мне в глаза.

– Хотела бы я знать… - начала я и замолчала на полуслове, отвернувшись к другому окну.

– Хотели бы знать – что?

– Ничего, милорд.

– Эмили, - он позвал меня необыкновенно мягко, а в следующее мгновение его рука накрыла мою руку.

Такое легкое, такое невинное прикосновение, но меня словно ударило молнией, пригвоздив к сиденью.

– Что вы хотели бы знать? – колдун погладил мою ладонь медленным, ласкающим движением, и это было приятно.

Я солгала бы, если бы сказала, что мне не понравилось. Наверное, так единорог из заколдованного леса обольщал прекрасную Бельфлер – ластясь и заглядывая в глаза. Но я не была наивной пастушкой. Вернее, не желала ею быть. Однажды граф сам сказал: «Вот что бывает с женщинами, которые выходят замуж без любви». А разве я вышла по любви?..

– Эмили? Спрашивайте, я отвечу.

Глубоко вздохнув, я выскользнула пальцами из его ладони, и сказала:

– Хотела бы я знать, кто может играть вами, милорд.

Он откинулся на спинку сиденья, полуприкрыв глаза. Будто обдумывал мои слова. Он молчал довольно долго, и заговорил, только когда впереди показались ворота Девина холма:

– Возможно, вам это известно, Эмили.

– Мне? – спросила я машинально.

Он хотел ещё что-то сказать, но в это время карета остановилась, и королевский лакей открыл дверцу, приветствуя «милорда и миледи Майсгрейв».

Колдун вышел из кареты и подал руку, помогая выйти мне.

Даже провинциальной девице несложно было понять подобный намек, и я была благодарна, что сейчас мы очутились в окружении слуг и других гостей, которые выходили из экипажей – это заставило графа удержать от дальнейших откровений.

Вдоль садовой дорожки, ведущей к замку, горели светильники, и развешанные на кустах стеклянные гирлянды отражали свет, переливаясь всеми цветами радуги. Это было очень красиво и необычно, но я не могла любоваться. Граф держал меня за руку, и его прикосновение обжигало, как пламя вот этих самых светильников.