Семья волшебников. Том 4

Моя жена к этому больше не вернется. Надеюсь…

Конечно, твоя жена не вернется! Вернется Йоханнес! Йа-йа, зер гут!

Майно воззрился на нее взглядом василиска, а Лахджа принялась с жаром объяснять надутой Лурии, что та все не так поняла, что мама делала совсем не то, что Лурии казалось, что тем животным совсем не было больно, потому что они были уже мертвые, да к тому же это было ради науки, а не ради удовольствия. И что между живыми и мертвыми животными большая разница, потому что мертвых можно хоть съесть (и мы едим), а вот живые… они все чувствуют.

— Смотри, вот мы с папой не обижаем животных, и животные отвечают нам взаимностью, — объясняла мама, продолжая гладить Каркушу. — Они служат нам. Составляют нашу свиту. Любят нас. Боготворят.

— Я тебе не служу, — сказал Снежок, брезгливо на это глядящий. — И уж точно не боготворю.

— Но ты хотя бы нас любишь?

Снежок демонстративно начал вылизываться. Но не возразил, а значит — любит.

— Видишь, Лурия? — показала ей птицу Лахджа. — Вот Каркуша меня любит, потому что я для нее — источник всех благ. Поэтому она сделает все, что я скажу. Я могу натравить ее на кого угодно. И Каркуша непременно попытается мне услужить и убить этого чмошника.

Лурия задумалась. Ей понравилась такая концепция. Конечно, всякая презренная мелюзга ничем ей услужить не сможет. Но… концепция ей понравилась.

— Я не делаю Каркуше больно, — продолжала мама. — Она мертвая и боли не чувствует, но в глубине души ее это ранит. Так что я никак ее не обижаю. Наоборот — я ее глажу, а она ко мне ластится. Нам обеим приятно.

Тля, она же дохлая. Нежить. Зачем ты берешь ее на колени?

Во мне скверны больше, чем в ней. И от нее давно не воняет.

Боги, даже тетя Маврозия не превращала в нежить питомцев… наверное. Кажется. Я давно не был у нее в гостях. Но думаю, нет. Это ж просто противно.

Ничего и не противно. Ты слишком зашорен. Для Каркуши смерть была лишь этапом. И она смогла пойти дальше, а ты — нет.

Помойся потом.

— Кроме того, всякие жучки и паучки очень интересны, — настойчиво говорила мама. — Если за ними просто наблюдать. Не вмешиваясь. Ты вот знала, что оса-наездница откладывает яйца в тело гусеницы, а ее личинка потом вылупляется и питается плотью этой гусеницы?

— Дя-я-я?! — заинтересовалась Лурия.

— Да, — кивнул папа. — А паук-пращник использует свою паутину в качестве пращи, метая в добычу ядовитые шипы. Они растут на его собственном панцире, но такие хрупкие, что легко отламываются, когда паук их дергает.

Ты же сейчас это выдумал? Или на Парифате такое правда есть?

Да, у нас есть такой паук. А на Земле нет?

Представь себе.

Неважно, выдумал Майно этого паука или нет…

Да не выдумал я!

…Неважно, выдумал он его или нет. Главное, что Лурия слушала все внимательней. Лахдже удалось нащупать верную тактику, и девочку не на шутку увлекли тайны живой природы. Она вдруг осознала, что это интересней, чем отрывать насекомым лапки, потому что дергаются те недолго и каждый раз одинаково.

А потом Лахджа соблазнила Лурию посмотреть на ноутбуке фильм про насекомых, и та аж прилипла к экрану, глядя на муравьиные войны и сражения скорпионов со сколопендрами. Документалки о животных Лахджа на парифатский не переводила, но им это особо и не требовалось.

Я потом смещу акцент на охоту и соперничество. А потом на заботу животных друг о друге. Как мама-львица не просто зрелищно охотится на буйвола, а несет покушать львятам. Или как самцы птиц дерутся за самку, а потом с ней заводят семью.

А я запишу Лурию к мэтресс Сэкретушш. Она усилит эффект… если он будет.

Что, осознал непредсказуемость того, какими могут получиться полудемоны?

Знаешь, после паргоронского исчадия, которое по ночам пыталось меня сожрать, и ходячего апокалипсиса, который все время пытается начать Пятое Вторжение, Лурия — мелкая бытовая неурядица. Ее проблема гораздо проще.

Я бы так не сказала.

Паргоронское исчадие и ходячий апокалипсис тем временем как раз вбежали в гостиную. Вирилидис они проводили в усадьбе, с родителями.

— Папа! — выкрикнула Астрид. — Скажи, что призывать мяч, когда играешь в уош — это не по правилам!

— Я не нарочно! — почти честно сказала Вероника. — Он случайно призвался!

— Она это говорит без тени стыда, между прочим!

— Ты же все равно выиграла! Ты старше, больше, быстрее и демон!

— И чо?! Так бы я еще разгромней выиграла!

Сестры Дегатти принялись хлопать друг друга ладошками и орать, требуя, чтобы папа рассудил, кто из них прав.

— Никто, потому что вы забыли о главном, — наставительно сказала мама.

— А?.. А!.. Пап!.. с Мужским Днем!..

И Астрид умчалась за подарком, который они с ежевичиной вчера купили в складчину, а потом тайком пронесли в многомерном рюкзачке.

Это тоже была шляпа. Попроще маминой (бюджет девочек был скромнее), но тоже кудесная. Та самая модель, которую на Парифате называют «мистерийской шляпой» — из мягкого фетра, остроконечная и широкополая. С расписанной рунами лентой в нижней части тульи.

И папа тут же ее примерил и немедленно объявил лучшей шляпой всех времен и народов.

А моя?

И твоя тоже лучшая.

Это да. Но теперь тебе придется носить эту.

Я буду чередовать.

Мы можем пришить тебе вторую голову. Йа могу пришивайт тебе голова хунд! Или… слушай, а помнишь того волшебника, который сделал себе два дополнительных тела? Он же тоже был с Униониса…

Я не буду пришивать себе вторую голову, чтобы носить две шляпы!

Э! Попрошу! Ты забываешь о том, что сможешь носить еще и две бороды! Локателли умрет от зависти! Сможешь связать их узлом и сделать качели для своих фамиллиаров! И что насчет моего второго предложения?

Второе тело я тоже делать не буду.

А зря. Ты был бы более эффективным ректором. И мужем.

Майно только отмахнулся от хихикающей демоницы. Она каждый второй разговор сводит к тому, чтобы поддеть его или позлить. Волшебник еще раз поблагодарил и крепко обнял старшую дочь, потом среднюю, а потом… так, а где Лурия?