Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы

Черпанул с Онеги ледовитой,

И, дополнив ковш водой из Дона,

Три реки на каменку опружил.

Зашипели Угорские плиты,

Взмыли пар Уральские граниты,

Валуны Валдая, Волжский щебень

180 Навострили зубья, словно гребень,

И, как ельник, как над морем скалы,

Из-под камней сто племен восстало...

* * *

Сказ?нец — не бабье мотовило,

Послесловье ж присловьем не станет,

А на спрос: «откуль» да «что впоследки»

Нам програет Кува — красный ворон;

Он гнездищем с Громом поменялся,

Чтоб снести яйцо — мужичью долю.

<1915>

229

Луговые потемки, омежки, стога,

На пригорке ракита — сохачьи рога,

Захлебнулась тальянка горючею мглой,

Голосит, как в поминок семья по родной:

«Та-ля-ля, та-ля-ля, ти-ли-ли.

Сенокосные зори прошли,

Август-дед, бородища снопом,

Подарил гармониста ружьем.

Эх-ма, старый, не грызла б печаль,

Да родимой сторонушки жаль.

Чует медное сердце мое,

Что погубит парнюгу ружье,

Что от пули ему умереть,

Мне ж поминные приплачки петь!..»

Луговые потемки как плат;

Будет с парня пригожий солдат,

Только стог-бородач да поля

Не услышат ночного «та-ля»...

Медным плачем будя тишину,

Насулила тальянка войну.

<1915>

230

Месяц — рог олений,

Тучка — лисий хвост.

Полон привидений

Таежный погост.

В заревом окладе

Спит Архангел Дня.

В Божьем вертограде

Не забудь меня.

Там святой Никита,

Лазарь — нищим брат.

Кирик и Улита

Страсти утолят.

В белом балахонце

Скотий врач — Медост...

Месяц, как оконце,

Брезжит на погост.

Темь соткала куколь

Елям и бугру.

Молвит дед: «Не внука ль

Выходил в бору?»

Я в ответ: «Теперя

На пушнину пост,

И меня, как зверя,

Исцелил Медост».

<1915>

231. Рожество избы

От кудрявых стружек пахнет смолью,

Духовит, как улей, белый сруб.

Крепкогрудый плотник тешет колья,

На слова медлителен и скуп.

Тёпел паз, захватисты кокоры,

Крутолоб тесовый шоломок.

Будут рябью писаны подзоры

И лудянкой выпестрен конёк.

По стене, как зернь, пройдут зарубки:

Сукрест, лапки, крапица, рядки,

Чтоб избе-молодке в красной шубке

Явь и сонь мерещились — легки.

Крепкогруд строитель-тайновидец,

Перед ним щепа как письмена:

Запоет резная пава с крылец,

Брызнет ярь с наличника окна.

И когда очёсками кудели

Над избой взлохматится дымок —

Сказ пойдет о красном древоделе

По лесам, на запад и восток.

Между 1915 и 1917

232. Вешний Никола

Как лестовка, в поле дорожка,

Заполье ж финифти синей.

Кручинюсь в избе у окошка

Кручиной библейских царей.

Давид убаюкал Саула

Пастушеским красным псалмом,

А мне от елового гула

Нет мочи ни ночью, ни днем.

В тоске распахнула оконце —

Всё пр&зелень хвой да рябь вод.

Глядь, в белом худом балахонце,

По стежке прохожий идет.

Помыслила: странник на Колу,

Подпасок иль Божий бегун,

И слышу: «Я Вешний Никола», —

У ела дней сказительных струн.

Былб мне виденье, сестрицы,

В сне тонцем, под хвойный канон,—

С того ль гомонливы синицы,

Крякуши и гусь-рыбогон.

Плескучи лещи и сороги

В купели финифтяных вод...

«Украшенны вижу чертоги»,—

Верб4-клирошанка поет?

Между 1915 и 1917

233

Галка-староверка ходит в черной ряске,

В лапотках с оборой, в сизой подпояске.

Голубь в однорядке, воробей в сибирке,

Курица ж в салопе — клёваные дырки.

Гусь в дубленой шубе, утке ж на задворках

Щеголять далося в дедовских опорках.

В галочьи потемки, взгромоздясь на жёрдки,

Спят, нахохлив зобы, курицы-молодки,

Лишь петух-кудесник, запахнувшись в саван,

Числит звездный бисер, чует травный ладан.

На погосте свечкой теплятся гнилушки,

Доплетает леший лапоть на опушке,

Верезжит в осоке проклятый младенчик...

Петел ждет, чтоб зорька нарядилась в венчик.

У зари нарядов тридевять укладок...