Сердце ведьмы

Я оглядела себя. Ну, допустим, ткань слегка помялась, а кружевные вставки излишне кокетливы. Однако других вариантов не было. Я пожала плечами.

– Можешь отдать мне свою, – заявила я. – Раз эта не нравится.

– Твоя слишком короткая, – объявил Кресс. – Нужно купить другую, длинную.

– Как саван? Чтобы было, в чем меня прикопать? И вообще, ведьмам нужны короткие сорочки, чтобы было удобнее на метле кататься.

– Хватит, Тарья, – устало вздохнул Кресс. – Просто ложись в кровать. Утром купим тебе что-то приличное.

Я прошлепала босыми ногами по полу и скользнула под пуховое одеяло. Помнится, с утра его не было. Неужели инквизитор для меня расстарался?

Прервав мои размышления, Кресс бросил на кровать меч, двуручник, который был почти с меня ростом! Я даже не знала, какой вопрос задать первым: откуда у Кресса в спальне эта махина или зачем ему понадобилось укладывать меч баиньки. Однако и то, и другое быстро перестало меня волновать. Кресс, даже не подумав натянуть на себя рубашку, улегся на кровать.

– Да чтоб тебя! – ругнулась я и попыталась скатиться с кровати.

Этот благородный порыв быстро пресекли. Кресс притянул меня к себе – и мечу! – поближе и заявил:

– Не ложись так близко к стенке. Простудишься. И подоткни с той стороны одеяло, ночью может дуть.

– Ты же сказал, что будешь спать на полу!

– Я передумал.

Я стряхнула с себя его руку. Подумала. Вцепилась в запястье зубами. К сожалению, у карги росли когти, а не клыки, поэтому инквизитор мой укус проигнорировал. Он позволил мне немного пожевать свою руку, после чего легонько щелкнул по носу и быстро освободился.

– Успокоилась? – уточнил он. – Знаю ведь, пока не перебесишься, не уснешь.

– Чушь, – буркнула я. – У меня всегда быстро получается уснуть.

– Я каждую ночь слышу, как ты меряешь комнату шагами, хитро хихикаешь и что-то бормочешь. Ведьма, как есть ведьма.

– Чем плохо на полу? – сказала я, уводя разговор в другое русло. – Тебе же часто приходится спать в неудобных местах.

– Да. Именно поэтому сегодня я лег с тобой. Здесь самое опасное и неудобное место в доме.

Кресс задул свечу, и в комнате резко стало темно. Из окна лился серебристый свет луны. Кресс лежал на соседней подушке, прижав руки к груди и прикрыв глаза. Ему бы цветок в ладони вложить, вылитый покойник. Кресс почувствовал мой взгляд и с недовольным видом открыл глаза. Какое-то время мы смотрели друг на друга.

– Представь, какие сплетни пойдут, – зловеще прошептала я. – Ведьма не нашла в доме инквизитора метлу, поэтому всю ночь каталась на нем.

Глаза Кресса на миг округлились. Я усмехнулась, рассчитывая, что он с криком скатится с кровати и начнет осенять себя защитными жестами. Однако инквизитор расхохотался. Стало немного обидно.

– Не вздумай сказать это при Гленне, – проговорил он, отсмеявшись. – Эта фраза будет воспринята иначе, Тарья. Без отсылок к магическим ритуалам и с намеком на сеновальные развлечения.

– Вот еще! – фыркнула я и быстро отвернулась к стене.

До меня запоздало дошло, насколько двусмысленно получилось. А еще я почувствовала укол недовольства. Мы словно поменялись местами. Раньше я могла говорить Крессу пошлости и шутливо заигрывать, доводя его до нервного тика. Теперь мои шпильки не задевали его. Наоборот, он сам позволял себе двусмысленности, заставляя меня отчаянно краснеть и прятать лицо в подушку, как сейчас.

Пока я занималась самокопанием, Кресс улегся поудобнее. Я слышала, как он шуршит одеялом. Инквизитор переместился, и пружины матраса прогнулись под его весом. Я немного сползла к нему. Кресс осторожно коснулся моих волос, убирая их подальше от меча, и вздохнул.

– Обиделась? – хрипло уточнил он.

Я замерла, обдумывая ситуацию. Признавать свое поражение не хотелось. Я решила вернуть себе первенство в подколках, добившись от Кресса смущения. Развернувшись, посмотрела ему в глаза, в которых танцевал озорной огонек. По моим губам скользнула хищная усмешка. Я снова почувствовала себя злобной каргой, которая вот-вот доведет одного бедного инквизитора до инфаркта. Кресс слабо улыбнулся мне в ответ, даже не подозревая, что его ждет.

В следующее мгновение я лениво приподнялась на локтях. Высвободив одну руку из-под одеяла, я принялась выводить на мече замысловатые узоры.

– Зачем нам эта железяка в кровати? – спросила я.

– Хранить твою девичью честь.

– У ведьм нет чести, – напомнила я. – К тому же, я вряд ли смогу поднять двуручник. Если так хочешь меня защитить, лучше дай набор метательных ножей.

– Чудовище, – восхитился Кресс. – Ты и не должна махать двуручником ночь напролет.

– Как же мне тогда защищать свою честь?

Кресс неуловимо улыбнулся. Кажется, его забавлял наш разговор.

– Не приближаться ко мне. И меч служит символической преградой между нами.

– То есть ты признаешь, что он бесполезен? – уточнила я.

Кресс поджал губы и с отчаянием посмотрел в потолок, будто на тонком слое побелки мог найтись ответ на мучивший его вопрос. Инквизитор со вздохом убрал меч. Я торжествующе улыбнулась и перекатилась поближе к мужчине. Немного подумав, закинула на Кресса ногу. Ночнушка задралась до середины бедра. Я испуганно ойкнула, заметив, что ткань сползает все выше. Меня спас Кресс. Он мигом придавил подол сорочки ладонью, для верности сжав мое бедро.

– Можешь отпустить, – заявила я, убедившись, что побег одежды отменяется.

– Ты о чем? – хрипло произнес Кресс.

– Сорочку можно отпустить. Я сейчас тебя соблазнять буду!

Кресс поперхнулся воздухом, но руку с бедра не убрал. Наоборот, прижал к себе, чтобы не вырывалась. Какое-то время мы лежали молча. Я пригрелась и заползла Крессу на грудь, устроив голову на плече, как на подушке.

– Спать хочу, – зевнула я. – Давай я тебя по-быстрому выбешу, и мы ляжем спать по разным углам.

– Лежи уже, – простонал Кресс. – Ведьма.

Я послушно замерла. Вообще-то я никогда не пыталась никого соблазнить, разве что подкрашивала губы для своего первого возлюбленного. Понятия не имею, как стала бы развращать Кресса, если бы он разрешил. Кажется, нас обоих устраивала предотвращенная сцена соблазнения. Кресс не отпихнул меня, даже когда я задремала.

Я слышала, как мерно бьется сердце у меня под ухом, чувствовала, как рука инквизитора поправляет подол сорочки, нежно проводя по коже, как тяжело вздымается его грудь, как горяча его мягкая, словно бархат, кожа.