Сердце Забытых Земель

Дальше я уже не услышал — загомонившие женщины рванули к выходу, торговец, продолжая улыбаться и говорить, мудро отступил в сторону и вскоре трактир наполовину опустел. Там снаружи гомон только усиливался, а через освободившиеся двери неспешно вошли двое усталых путника, на ходу откидывая капюшоны пыльных плащей. Сказать, что я прилип к их лицам взглядом+, значит ничего не сказать — я не только прилип, я прикипел, я вперил взор, воткнул жадный взгляд и вообще не парился насчет «вежливого отвода глаз». Фигушки! Я должен увидеть их лица!

Первым вошел Фуунг Сладкоядый — гигантский золотой змей с торчащими из монструозного тела ветвями с золотыми листьями. Нечто среднее между пресмыкающимся и растением. Хотя поглядел бы я на могилку того, кто осмелится в глаза назвать Фуунга «пресмыкающимся». Хотя сейчас мне было не до эпитетов — я рассматривал его лицо. И… надо сказать он не особо парился. Как был змеюкой — так и остался. Треугольное лицо со скошенным подбородком, максимально рыжий ежик волос с залысинами, почти отсутствующий нос, отмеченный лишь небольшим всхолмьем на дико веснушчатом лице, но с широкими ноздрями и по-змеиному безгубый очень широкий рот. Ну а глаза… округлые, темные, почти немигающие… Фигура у него высокая и тощая, чем-то напоминающая ожившие мощи Орбита, но более… хищная. Хотя, честно говоря, повадки нашего лысого эльфа резко изменились сразу после встречи с Затти — он и ходить стал по-другому и держаться иначе. Словно кардинально сменил отыгрываемую роль. Сбросил плащ шута и вздел сверкающую броню опытнейшего воина с повадками хищной кошки.

Фуунг улыбался, часто кивал и люди с улыбками отвечали — они-то не знали его истинного облика. Так что плохо замаскированную змею в нем видело только Братство Тропы. Наглядевшись на Фуунг и сделал несколько скриншотов для личного «личностерия», как я недавно начал называть этот ворох неразобранных записей и фотографий, описывающий встреченные в Забытых Землях необыкновенные личности, я переключил еще более жадное внимание на Акмэр Чтящего Устои. И надо сказать, что мы с друзьями сделали это одновременно — будто скомандовал кто.

Акмэр сущность бестелесная — ну или нам он являл себя только так. То парящая в воздухе четырехпалая ладонь, то дрожащий воздух, то закутанная в плащ безликая фигура. Но тут такой фокус не прокатит и честной публике нужно что-то предъявить помимо витающего под капюшоном зыбкого тумана.

И Акмэр предъявил. Нас аж перекосило от разочарования. Настолько средние во всем лица легко увидеть прямо здесь — достаточно осмотреться в трактире. Радостными улыбками или сердитым выражением примерно таких же физиономий вас встретит любой средней руки крестьянин неподалеку от Альгоры — рядовой «местный», наслаждающийся повседневной жизнью и даже квесты не выдающий. Лоб не слишком низкий, но и не высокий, скулы есть, но едва видны, короткая бороденка не черная, но темная и с легкой проседью, небольшие карие глазки окаймлены подобающей возрасту сетью морщин — а на вид Акмэру хорошо так за пятьдесят. Фигура у него среднего роста, крепко сбитая, опирается на тонкий посох, выглядящий обычной дубовой палкой — я точно такую же отыскал себе в Яслях Альгоры в качестве первого оружия. В общем внешность у него совершенно рядовая.

Стоило им усесться за ближайший столик, и они оказались окружены плотным кольцом девок и кумушек постарше. Басовитые мужские голоса враз оказались придавлены звонкими переливами женских требовательных вопросов, жаждущих услышать перечень товаров и узреть оные как можно скорее, а лучше прямо сейчас. Трактирщик не сумел пробиться с подносом к столику и передал пивные кружки подпрыгивающим в задних рядах женщинам. Те кружки приняли, махом выпили, вернули пустые посудины оторопелому трактирщику и куда громче продолжили задавать вопросы. Я с трудом сдержал смешок и уткнулся лицом в свою кружку — очень уж потешно выглядел не знающий что теперь делать владелец трактира. Его положение спас один из здешних стариков, попросту воткнувший свою трость между женщинами, подналегший, отворяя их тесные ряды также как библейский мудрец отворял воду и в открывшийся проход метнулся обрадованный трактирщик с двумя кружками. Его оттуда выпнули через мгновение, но дело было сделано. Не стоит и упоминать, что число обслуживающего персонала в трактире резко убавилось до самого хозяина и он, горестно оглядев орущую кучу-малу, состоящую исключительно из женского пола, начал собирать со столов пустую посуду, делая это весьма умело. Когда он потащил целую пирамиду из кружек и тарелок — и когда успели столько всего слопать и выпить? — я проводил его уважительным взглядом, повернул голову обратно и… едва не вскрикнул, обнаружив на лавке перед собой того самого умелого старичка с тростью. За секунды дедуля не только подсел к нам, но умудрился незамеченным усесться между двумя бывалыми авантюристами, пододвинуть к себе одну из кружек и уже даже освежиться, если судить по пене на вислых усах и бороде вокруг рта.

— Дня вам славного, путники добрый — мягко произнес хитро улыбающийся дедок — Я Булжич Дватро.

— Э-э-э… — выдавил я.

— И вам дня славного — спас меня Бом — Еще пива?

— Пока хватает — отказался дедок и продолжил — Ваши имена я уже ведаю. Откуда пришли тоже знаю. Нам в рубиновые шахты ходу нет… оно и к лучшему. Там лихо обитает… там смерть царит.

— Так и есть — отмер я — Туда простым добрым людям соваться не след.

— А вы люди, стало быть, непростые? — дедок задумчиво прищурился, что-то разглядывая на моем лице — Хотя да… вижу… вижу тьму в тебе, Росгард. И лицо свое ты скрываешь ворожбой не самой светлой.

— К-хм… — я похолодел, понимая, что с боем нам отсюда не вырваться.

Легкого ужаса добавило осознание того, что плита возрождения впритык к селению — если что им с вилами бежать недолго и под уклон, что подбавит им скорости, а вилам силы проткновения…

— Но сам ты человек — продолжил дедок, опять берясь за кружку и переставая вглядываться в мое лицо — Видать столкнулся с чем-то нехорошим там во тьме?

— И не раз — осторожно кивнул я — Ой не раз. Там куда не шагни везде нежить бродит.

— И рубины посверкивают — хмыкнул старик Булжич — Вы авантюристы наживы ради на любую опасность пойти готовы. Но я не осуждаю. Каждый избирает свой путь сам. Хотя порой сама судьба направляет нас куда решит сама. Я не осуждаю…

— Благодарим за понимания — я низко склонил голову, радуясь, что пронесло.

— Но все одно поперли бы мы тебя отсюда, мил человек — внезапно добавил ехидно заулыбавшийся дедок — И друзей твоих впридачу, вздумай за тебя заступиться. Однако доблестный рыцарь Орбит замолвил за вас слово свое — хотя сам он воин немногословный. Видать силы предпочитает тратить на взмахи мечом, а не елгозню языком по деснам. Ну да опять же — не мне судить, ой не мне. Сам-то с годами стал гораздо поболтать… Но вернемся к делам нашим! Я приглядываю за здешним лесом — за той чащобой, что начинается сразу за околицей. Мы лес чтим.

— Вредить лесу не собирались — тут же среагировал Бом.

— Разве что травы и грибов собрать — осторожно добавил Храбр — Но без вредительства! А лучше мы просто купим все у здешней травницы…

— Жена она моя. Продаст. Цены драть не станет — пообещал старичок — Но речь о другом. Я, стало быть, за лесом приглядываю. Не со всем справиться могу, но…

— Помощь нужна? — догадался Док и привстал — Мы поможем!

— Да друг ваш Орбит уже во всем помог — махнул рукой Булжич и задница Дока с костяным стуком упала обратно на сиденье стула — Речь о другом, говорю!

— Дайте уже мудрому Булжчичу слово сказать! — окрысился я на друзей, радостно вымещая на них последствия причиненного дедком испуга — Помолчите чуток!

К слову, мы тут были не одни — вокруг нас теснилось кольцо внимательно слушающих мужиков, коих тут было не так много по сравнению с женщин, но в случае чего с нами бы они справились быстро. А никакого мирного статуса в этой локе не было — значит и суда с узилищем не намечалось. Сразу на вилы и всего делов. Поэтому я так отчетливо и сумел представить себе плиту возрождения…

— Я за лесом приглядываю — снова завел свою шарманку старик — А вот жена моя за людьми смотрит. Лечит их. Следит кто на ком женится и за кого замуж выходит. Кровь родственную смешивать нельзя и детей плодить таких нельзя — к беде это, к хворобе большой и неизлечимой. Похуже проклятья любого! Беда бедой! Вот и бдим дабы родственнички не смешивались… смекаете?

— Смекаем — кивнул я, хотя нифига не понимал.

Судя по напряженному сопению и хлюпанью спутников до них суть тоже пока не дошла.