Серебро в костях

По спине скользнул холодок, дрожащий и липкий, когда я повернулась направо.

За решётчатой железной дверью виднелась крипта. Сквозь ржавые прутья можно было разглядеть три простых каменных саркофага. В этом безжизненном уголке не было ни красок, ни украшений — только выбитые на крышках имена.

Ближайший ко мне гласил: МОРГАНА.

— Можем ли мы предположить, что речь о той самой Моргане, что Моргана ле Фэй? — спросил Эмрис.

— Да, — тихо ответила Нева. — Олвен рассказывала мне об этом. Когда выживших ведьм изгнали, Верховная Жрица Вивиана не знала, что делать с телами тех, кто умер, мстя друидам. Она решила не хоронить их в земле, чтобы не дать им переродиться, но не смогла сжечь.

Я кивнула, чувствуя, как что-то тяжёлое застревает у меня в горле. Несмотря ни на что, Верховная Жрица всё ещё любила своих сестёр, даже после их предательства. Она не оставила их гнить в земле.

Как это сделала я с останками Нэша.

— Кто-то недавно навещал их, — сказал Кабелл.

Он просунул руку между прутьев и указал на букет засохших роз, оставленный у головы саркофага Морганы.

Нева прищурилась, стараясь разглядеть его получше.

— Это невозможно. Олвен говорила, что даже не знает, где находится крипта.

— Может, она и не знает, — сказала я. — Но кто-то помнил.

— Всё это, конечно, жутко и таинственно, — сказал Эмрис. — Но поверьте, я привёл вас сюда не ради этого. За мной.

По мере того, как мы продвигались вперёд, зловоние становилось таким густым, что я едва могла вдохнуть, не подавившись тошнотой. Мы вышли на широкую каменную платформу с видом на часть рва, окружающего башню. Вода текла по гроту, её мутная жижа фильтровалась сквозь решётки.

— Вот, — сказал Эмрис, — почему я привёл вас сюда.

Я оглянулась через плечо… и застыла.

Нева сделала шаг ближе ко мне, её дыхание стало прерывистым.

Платформа простиралась вокруг нас, заполняя просторную пещеру.

По обе стороны от входа, через который мы пришли, стояли клетки.

Четыре.

Грубые, кованные из железа.

Две выглядели так, будто их разорвали изнутри — прутья были скручены, словно верёвки, а не металл. В третьей покоился груда серебряных костей.

А вокруг четвёртой земля была испачкана засохшей тёмной кровью.

Именно этой же кровью, скорее всего, были выведены символы на камнях у ног Невы. В этих знаках было что-то отчаянное, безумное, будто их наносили в спешке, не думая.

Кабелл тоже заметил их и мягко потянул Неву в сторону. Его ноздри раздулись, когда он осмотрел место.

— Итак, — сказал Эмрис, облокачиваясь на одну из клеток. — Какие-нибудь теории?

— Может, они держали здесь нескольких Детей, когда те только начали превращаться, чтобы выяснить, можно ли отменить тёмную магию? — предположил Кабелл.

— Я тоже так думал, но посмотрите, — Эмрис шагнул в клетку с костями и, поморщившись, поднял одну. Это была человеческая бедренная кость, но она была не полностью покрыта серебром — лишь испещрена пятнами, словно превращение было прервано. — Возможно, кто-то пытался превратить людей в Детей? Может, на создание проклятия ушло время?

— Нет, — резко сказала Нева.

Что-то в том, как она избегала нашего взгляда, вызвало у меня тревогу.

— Здесь нет никого, кто способен на такую магию, — продолжила она. — Чтобы создать этих существ, нужна по-настоящему тёмная душа.

Были немногие области магии, запрещённые Советом Сестриц — воскрешение и прочая магия смерти входили в их число. Слишком велик был риск создания буйных призраков — случайно или намеренно.

— Это верно для той магии, которой владеешь ты, — сказала я. — А что насчёт магии Владыки Смерти?

Нева молчала.

И вдруг в моей голове вспыхнула догадка.

— Ты узнала эти знаки на земле, да?

— Нева, если ты что-то знаешь… — начал Кабелл.

Наконец, она повернулась к нам.

— Я видела их в книге, которую мне нельзя было читать в лазарете Олвен, — призналась она. — На ней не было названия, и она была спрятана за её банками… я не хотела предавать её доверие, но…

— Ты говоришь с тремя Опустошителями, — вмешался Эмрис. — Здесь не осуждают за любопытство.

Нева выглядела так, будто её вот-вот стошнит.

— Это знак друидов. Как ведьмы, они использовали письменный язык, чтобы управлять магией, данной им Владыкой Смерти. Этот символ разрывает душу и тело.

Меня передёрнуло.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — прошептала она.

В висках застучала кровь.

— Значит, мы были правы, — сказал Эмрис. — Кто-то в Авалоне до сих пор использует магию смерти. Всё, что произошло с островом, было сделано намеренно. Вопрос в том, почему? Из-за симпатии к друидам? Или потому, что они служат Владыке Смерти?

У меня закружилась голова, тело казалось пустым внутри. Тошнота накрыла меня волной, и я вынуждена была опереться на Кабелла, чтобы не согнуться пополам.

— Ты в порядке? — спросил он, сжимая мою руку.

Я отмахнулась, но он не отпустил.

— И ты считаешь, что за этим стоит Кайтриона? — спросила Нева, качая головой. — Ты пытаешься сложить все эти так называемые улики, но какой у неё мотив? Зачем ей уничтожать Авалон?

— Может, Владыка Смерти что-то ей обещал, — сказал Эмрис. — Завершить то, что начали друиды.

— Кайтриона тут ни при чём, — возразила Нева. — Это невозможно.

— Я вижу, как ты ненавидишь эту теорию, — сказал Эмрис. — И поверь, я тоже. Но мы не можем исключить возможность, что Кайтриона управляет Детями. Или, по крайней мере, работает с тем, кто это делает.

— Как мы вообще можем быть уверены, что ими кто-то управляет? — спросил Кабелл, почесав щетину на челюсти.

— Они всё ещё там, и ничего не делают, — сказал Эмрис. — Не охотятся, не роют землю, не ведут разведку. Просто ждут. Ждут приказа.

— Это просто невозможно, — возразила Нева, но её слова стали приглушёнными, будто доходили до меня сквозь толщу воды. Потом они совсем растворились в воздухе, перекрытые голосом Эмриса, и я почувствовала, как сознание начинает ускользать…

Моё тело словно оказалось в ледяном гробу — замкнутом, без единого сантиметра пространства, чтобы пошевелиться.