Северские земли
Шрифт:
Ловчий поёрзал на лавке, ему было явно неудобно, он чувствовал за собой вину:
– Но смотрим – псы зверя рвут, аж шерсть клочьями. Медведь крутится, отмахивается, а гости стоят столбом. Сробели они. Больно уж здоров миша был. Бывает такое, здесь привычка нужна. – словно извиняясь, объяснил он.
Потом продолжил:
– Смотрим, делать нечего – нам придётся. Ну Тит его на рожно и взял. А ему не с руки было. Несподручно, значит, бить было. Ему бы шаг в сторону сделать. Но там князь стоял. Этот… Трубецкой. Не будешь же сталкивать. В общем, неудачно Тит его на копьё взял. Хотел в шею мише вдарить, чтобы сразу, а пришлось в плечо. Потапыч-то лапой по рогатине стукнул – и не просто из рук выбил, а
Он немного помолчал, а потом закончил практически шёпотом:
– Он не мучился, Анфис. Он – сразу.
Все молчали.
Потом Анфиса медленно сказала:
– Опять эти двое. Бедоносцы.
– Кто? – спросил несколько ошалевший ловчий.
– Бедоносцы. Которые беду приносят. Чёрную. – столь же безжизненно равнодушным голосом пояснила Лушка.
Сергей помялся, но переспрашивать не стал. Известное дело - не в себе баба, и не такую чушь люди на её месте несут.
– Тут это, Анфис… - сказал он, протягивая небольшой кошель. – Мы тут с ребятами собрали вам кто сколько мог. Обычай у нас такой. Сама понимаешь – мы под Богом ходим, вот и положено своим собирать. Не побрезгуй.
– Возьму. – не стала спорить вдова. – Спасибо всем передай, Серёжа. Спаси вас Бог.
– И ещё это… - продолжил приободрившийся ловчий. – Князь Трубецкой тоже денег дал. Сказал – мол, семье.
– Эти не возьму. – отрезала Лушка. – Выпейте на них с ребятами за помин души. Только себе не оставляйте, Серёжа. Не будет от этих денег добра, я точно знаю.
– Не сомневайся. – заверил её охотник. – Пропьём. Всенепременно пропьём.
Опять повисла тягостная пауза, которую нарушила уже Лушка.
– Сергей, ты говори, что должно, не томи. Мне сейчас всё равно – хуже не будет.
– Ну, эта… - не стал спорить ловчий. – Князь наш, Алехно Васильевич, значится, сказал вам с кордона съехать. Он туда нового егеря пришлёт. Сказал – была бы хотя бы венчанная жена, или сын постарше был бы – ещё подумал бы. А так… Пусть вещи забирает, говорит, и идёт откуда пришла.
Здоровенный ловчий беспомощно развёл руками.
– Злой он был очень. Что охота не задалась, что Тит промазал, что егеря лишился… Да всё подряд. Я так понял, у него до Трубецкого интерес какой-то возник, хотел охотой к нему подмаслиться, а получилось вона как… Ну и озлился человек. Он чуть отойдёт, мы с ребятами поговорим с ним…
Лушка вновь покачала головой.
– Не надо, Серёжа. Ты ж не маленький, сам всё понимаешь. Кордон княжеский. Мужа у меня нет. Хозяйства – ни кола, ни двора. Сын малой ещё. Ну и куда князь меня, такую красивую, денет? Он меня и не видел-то никогда.
Ловчий неловко пожал плечами.
– Тут это… - сменил тему он. – Мы, конечно, на кордон за вещами ещё вернёмся, но я всё самое ценное с собой захватил – чтобы не растащили без хозяев. Там оружие в основном, посмотри…
Но Лушка и в третий раз покачала головой.
– Не буду. Продай, Серёжа. Тебе и цену нормальную дадут, не то что мне. Куда нам сейчас оно? Набор из трёх ножей оставь – Глебу на память об отце будет, да сулицу мою. А остальное всё – продай.
– Продам. – не стал чиниться ловчий. – Покупатели найдутся, Тит в оружном деле толк знал, про то всем ведомо. Погляжу, может, и себе что оставлю. Но ты не волнуйся – цену дам правильную, не обижу.
Он хлопнул себя по коленям и встал с лавки.
– Ну всё тогда. Завтра и поедем на кордон, а то мало ли что
там.Потом пристально посмотрел на молодую вдову и всё-таки спросил:
– Куда вы теперь, Анфис?
– Не знаю. – равнодушно ответила та. – Пойдём по Руси, куда-нибудь да выйдем.
– Никуда вы не пойдёте.
Это подал голос промолчавший весь вечер батюшка.
Глава 23. «И каждый пошёл своею дорогой…»
– Нечего вам по Руси шастать, - несколько мягче повторил отец Алексий.
– Здесь будете жить.
Все посмотрели на священника, а тот только улыбнулся в свою уже почти седую бороду и вытер лысину.
– Ну, что вылупились? Ты ж сама меня пилишь постоянно, что я бабьей работой занимаюсь. Вот и будешь ей заниматься ты. А я тебе ещё и платить буду. Что ты так смотришь? Чтобы у попа да денег не было? Такого не бывает!
Батюшка опять засмеялся. Потом серьёзно добавил.
– Когда моя Марья померла, я, честно говоря, в монастырь собирался – вдовым священникам же служить запрещается. Да, видать, никого желающего ехать в наш медвежий угол начальство моё церковное не нашло. Ну и отписали мне – мог, оставайся на приходе в порядке исключения. На Руси, известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Так что окормлять мне Гранный холм, судя по всему, до гробовой крышки. А силы у меня, к сожалению, уже не растут, а тают, как сахар в кипятке. Мне по-любому служанку брать надо было, чтобы хозяйством моим занималась, так почему бы и не ты, Анфиса? Ты хоть воровать не будешь, изучил я тебя за столько-то лет.
Смешливый батюшка опять захохотал. Судя по всему, он был очень рад, что смог оказаться полезным людям, давно уже ставшим ему родными.
– Заодно и Глеба твоего поучу кой-чему. А то растёт он у тебя на природе, дикий, аки тунгус лесной!
На том и порешили. Хозяйственная Лушка выгребла с кордона всё нажитое, включая кур и коз, и четверо егерей едва доволокли всё это добро до батюшкиного двора. Правда, и из того, что было на кордоне до её появления – даже иголки не взяла. Ждан вообще заметил, что окружающие его люди в большинстве своём были… Честнее, что ли? Может быть, искренняя вера в Бога не позволяла развиться у них махровому цинизму, этой настоящей чуме XXI века, разъедающей души людей подобно ржавчине и делающей жизнь невыносимой. Да, да, именно так. Верить во что-то доброе и светлое – это внутренняя потребность человека. А быть циником, воспринимать всё в штыки, подозревать плохое и скептически относиться ко всему услышанному – трудное, почти невыносимое давление на психику. Не случайно в бывшем мире Ждана у огромного количества людей «подтекала крыша», достаточно было почитать анонимные комментарии в интернете, чтобы в этом убедиться.
Зато верным было и обратное – если в этом мире человек переходил «на Тёмную сторону», то слетал с тормозов полностью, и не было в мире злодейства, на которое он с лёгкостью бы не пошёл – тех же Антипу с князем взять. Наверное, опять всё дело было в искренней религиозности людей. Человек, несмотря на всё своё злодейство – внутренне оставался всё тем же религиозным человеком, он по-прежнему верил. Человек понимал, что душу свою он уже погубил, и начинал жить по принципу: «А!!! Сгорел сарай – гори и хата!».
Однажды Ждан даже поделился этими соображениями с отцом Алексием во время одного из уроков. Священник выслушал его очень внимательно, а потом очень серьёзно сказал:
– Все злодеи – в первую очередь дураки. Им просто не хватило ума понять одну простую вещь. В твоих рассуждениях, верно всё, кроме одной фразы – и именно эта фраза рушит всё. Фраза эта – «Душу свою он уже погубил». Милосердие божье бесконечно, и отыграть назад не поздно никогда. Даже самому, казалось бы, пропащему человеку.