Шаман-гора

«Пропал боец, — подумал я о себе как о ком-то постороннем. — На девчонке сломался». Но почему-то эта мысль меня нисколько не встревожила, а наоборот, заставила глупо улыбаться, встречая брошенный в мою сторону взгляд.

— Степан, — окликнул я казака, стараясь уйти от раздиравших мою душу противоречий. — Рассказал бы нам что-нибудь о героических делах своих предков…

— Дак нам это запросто. С превеликим нашим удовольствием. Вот кабы ещё зазноба моя поднесла нам по маненькой… Для складной речистости и услады слуха.

Зазноба презрительно фыркнула и отворотила заалевшее лицо в сторону. Вот это номер! Наша неопалимая Катерина засмущалась. Да и, по сути сказать, было отчего. Впервые на людях Степан назвал её своей зазнобой. Несомненно, что противоречивой гордячке было страшно приятно от этого иносказательного признания казака.

Но вслух она произнесла совершенно другое: — И сколько у тебя таких зазноб, которые по тебе сохнут по всем эвтим берегам?

— Не губи, кралечка, своими недовериями! — вполне искренне воскликнул Степан. — Токмо ты да такая же вострая и гибкая станом моя верная подруженька.

При последних словах Степан выдернул из ножен шашку и, покрутив её перед собой, одним ловким движением кисти вернул на место.

Катерина зарделась ещё больше и, не зная, куда деть руки, в волнении затеребила ими край передника.

— Вам бы токмо надсмешки разны строить, Степан Северьянович, — почему-то назвала она казака по имени-отчеству.

— А что, Катерина, по-моему, он не брешет? — засмеявшись, поддержал я Степана. — Надо бы уважить воздыхателя. А не то сгинет он в огне неразделенной страсти.

— Да ну вас, — вконец смущённая девушка стыдливо махнула рукой. — Как можно такое?

Что такое? Я впервые видел смелую и бойкую на язык девчонку в таком состоянии. Неужели неприступная крепость готова распахнуть свои ворота и, выкинув белый флаг в виде непорочной простыни на новобрачном ложе, сдаться на милость победителя?

Н-да, дела. Оказывается, не только у нас с Луизой наметился заметный прогресс в отношениях. Наши друзья тоже приблизились к критической точке кипения.

— Ладно ужо, — неожиданно быстро сдалась Катерина. — Погодьте маненько. Счас на стол чегой-то сгоношим да и будем снедать.

— Во! — обрадованно воскликнул Степан. — Завсегда радостно любоваться на такую ласковую кралечку.

— Ах! Чтоб тебе! — вскрикнула Катерина.

Сказанные под руку комплименты окончательно размягчили строптивое сердце красавицы, и дрогнувший в руке нож вскользь чиркнул по указательному пальцу. На месте пореза вмиг выступила алая капля. Прижав пораненный палец к губам, она по-детски обиженно вскинула влажные ресницы, устремив свой взор на Степана. Тот в свою очередь, забыв обо всём, вмиг оказался рядом с пострадавшей. Неловко переминаясь с ноги на ногу, он силой отнял руку от её губ и облегчённо вздохнул.

— Тю! Напугала, скаженная. До свадьбы заживёт, — произнёс он повеселевшим голосом.

И не обращая внимания на неуверенное сопротивление девушки, приложил её палец к своим губам. Катерина свободной рукой попыталась оттолкнуть склоненную голову, но постепенно давление её руки ослабло, а ладонь украдкой затерялась в чубатых казачьих дебрях. Полностью отдавшись нечаянной ласке, Степан так и остался стоять со склоненной головой. Словно опомнившись, Катерина мельком взглянула по сторонам и, оторвав свою ладонь от головы казака, легонько хлопнула его по чуприне.

— Ты чегой-то? Пригрелся, словно кот. А ну ходи отсель, — прикрикнула она, пытаясь настрожить свой голос.

Но моего слуха явственно коснулось довольное урчание разомлевшей кошечки.

— Погодь, не трепыхайся. Счас зараз заврачую. Будет ещё лучшее, чем раньше. А ты пальчик к своим устам не прикладай.

Не гоже это, — проговорил Степан совершенно серьёзно.

— Пошто так? — встревожилась Катерина.

— Слюна у тебя дюже ядовитая. Заражение могёт приключиться. А там и отрежут, — продолжил серьёзным тоном Степан.

Смысл сказанного наконец-то дошёл до ушей Катерины.

— Ах ты, варнак лампасный! — воскликнула она в негодовании. — И как токмо твой язык поворотился на такие глупости?

«Всё, — подумал я, — пропал казак. Околдовала его девка.

Мелит языком сам не знает что».

Степан с испугом отпустил руку девушки и, не сводя с разгневанной красавицы глаз, неловко попятился назад. Шашка, висевшая на боку казака, эфесом зацепилась за растяжку от мачты и, крутнувшись в воздухе, сыграла кончиком ножен точно в лоб хозяину. Раздался глухой металлический стук. Степан замер на полпути, ухватившись пятернёй за лоб. В его глазах застыло недоумение.

Все присутствующие, до сих пор пытавшиеся отводить глаза в сторону, чтобы не помешать нечаянной минуте откровения влюблённых, честно попытались подавить рвавшийся наружу смех, но глупый и потерянный вид потиравшего свой лоб казака не позволил этого сделать.

Сначала прыснули девчонки, затем я, а под конец и мангрены растянули свои губы в сочувственной улыбке. Их природное воспитание не позволяло открыто смеяться над чужой бедой.

— Слава тебе, Господи, дошли до тебя мои молитвы, — давясь смехом, перекрестилась Катерина. — Щё, Стёпушка, поврачевать? — язвительно-заботливым тоном поинтересовалась она.

— Не, обойдуся, — пробормотал Степан, продолжая пятиться.

— Ну, гляди, а то я, ежели щё, то завсегда, — ласково промурлыкала девушка.

Степан, окончательно смутившись, споткнулся о стоявшее за его спиной ведро, наполненное водой, и под вырвавшийся на волю всеобщий хохот растянулся на мокром настиле плота. Полный разгром. И шах, и мат…

Я подошёл к недоумённо хлопающему глазами казаку и протянул ему руку.

— Вставай, бедолага. А то не ровен час уснёшь и примёрзнешь к брёвнам. Отдирай тебя потом, горемычного.

По всей вероятности, мой голос вывел Степана из ступора. Он резко вскочил на ноги и, глядя на наши смеющиеся лица, неуверенно заулыбался.

— Вот так да, — хлопнул он ладонями по ногам. — Умыла, язви её в коромысло, казака. Вчистую умыла.

— А щё я, ты сам, с Божьей помощью, сподобился. Пожелаете, я ишто водички достану. В Амуре её великое множество. Ужо на тебя-то, неумытого, хватит, — сверкнула Катерина глазами.

— Благодарствуйте, ежели что, то я сам об себе обзабочусь, — подстраиваясь под интонации катерининого голоса, слегка поклонился и прижал к груди руку Степан. — А ты бы уж не мытарила душу да поднесла стопочку. Не ровён час, наскрозь продует да болезня какая приключится.