Шаман-гора

— Щё с такой дубинушкой могёт статься?

— А ведь он прав, Катерина, — поддержал я казака.

— Ладно ужо, сидайте до стола. Полдничать будем, — наконецто сжалилась девушка.

Мы выровняли плот и, не дожидаясь повторного приглашения, уселись за стол. Как-то само собой получилось, что я оказался рядом с Луизой. Радость нечаянного прикосновения к упругому бедру девушки горячей волной ударила мне в голову. Щека Луизы покрылась нежным румянцем, но она не отстранила свою ногу, а наоборот, ещё плотнее прижалась ко мне.

Степан протянул мне наполненную до половины кружку.

Я принял её и выпил содержимое, словно чай. Занятый совсем другими мыслями и стремлениями, я не заметил, как китайский спирт обжёг мне горло.

Поймав на себе недоумённый взгляд казака, я опомнился и торопливо потянулся за закуской. Я сидел и пережёвывал кусок варёной калужатины, а на душе было тепло и приятно. Лицо обдувал влажный ветерок. На небе светило солнышко. Рядом сидела девушка-мечта. Что ещё надо человеку для счастья? Наверное, судьба должна подбросить ему новые испытания, чтобы редкие мгновения счастья ценились ещё больше, ещё острее.

Насытившись и разогрев кровь китайской отравой, Степан тяжело откинулся на мачту и произнёс: — Ну, а теперь слухайте. Уважу я хотение Михаила и расскажу вам об Ерофее Павловиче Хабарове, тем паче что вскорости будем мы проходить Хабаровский пост. Сам Хабаров-то к этому посту никаких отношениев не имеет, но проходил он Амуром мимо тех местов дважды и память о себе оставил добрую.

Добрый был казак, что и говорить, хоть и из пришлых хлебопашцев. Токмо маненько прижимистый. Через эту свою скупость он опосля и пострадал. Не единожды ходил он со своими людишками на Амур. Ясак собирал с туземцев немалый. Своим хотением и по воле воеводы якутского Францбекова приводил он под царскую руку местные народы. Дауров и протчих туземцев Амура. Я желаю обсказать вам об одном из его геройских походов, потому как в нём принимал участие мой далёкий пращур Андрей Иванов Кольцо. А мне об этом поведал мой прадедушка Данила.

Ну, так слухайте… А могёт быть, для красоты словов моя гарная кралечка услужит нам ещё по одной чарке басурманской ханьши?

— Степан уставился на свою зазнобу хитрыми глазами.

— Да чтоб тебе! — от неожиданности поперхнулась девушка.

Затем строго поджала губы и, всем своим видом выражая королевскую неприступность, молча плеснула в наши кружки ещё по порции чёртового зелья.

Степан перекрестился и, пригладив усы, опрокинул содержимое кружки. Затем, с непередаваемым удовольствием макая перья зелёного лука в соль, он произнёс: — Давно это было. В те самые годы, об которых я вам сказывал в рассказе про Пояркова и протчих проходцах земли амурской.

— Степан на мгновение замолчал. Его челюсти, словно жернова, перемолотили положенный в рот пучок лука и последовавший вслед за ним кусок хлеба.

— Ну, теперь, пожалуй, и всё.

Он степенно смахнул ладонью, которая по своим размерам более смахивала на чугунную сковороду, хлебные крошки и отправил их в рот. После проделанных манипуляций Степан, наконецто, начал рассказывать о походе Ерофея Хабарова. Этот поход, как я выяснил позже, был на его счету вторым и последним. Вот рассказ Степана.

«Воевода якутский Францбеков, прознав про то, что рядом с землёй даурской проживает хан маньчжуров Богдой, назначил Хабарова приказным человеком даурской земли. И, отправляя его в новые земли, приказал привести Богдоя вместе с его народом в русское подданство.

Хабаров в городе Якутске набрал чуть более сотни охочих людей. Этот народец был из числа казаков да гулящих людишек.

Вместе с ними под начало Ерофея Павловича было отдано два десятка казаков под водительством Третьяка Чечигина. Мой предок Андрей Иванов Кольцо служил у Чечигина есаулом. По проторённому пути отряд Хабарова перевалил через Становой хребет и к осенним холодам прибыл под стены городка даурского князя Албазы. Здесь его поджидали казаки, оставленные Хабаровым с прошлого похода. Но слишком малы они были силами, чтобы самостоятельно захватить Албазинский городок, поэтому неподалёку они построили свой острог и дожидались прихода Хабарова.

После прибытия под стены Албазина рати Хабарова жители городка, устрашившись русского воинства, в великой панике покинули сей городок и ушли в тайгу. Взяв без боя Албазин, казаки возрадовались превелико. Даурцы, в спешке покидая Албазин, оставили за его стенами много продовольствия и хлеба. Перемучив за крепостными стенами городка наступившие холода в сытости и довольствии, с наступившим летом казаки стали собирать ясак с туземных племён. Однако мала и скудна была та дань. Не с кого было её взымать. Проживавший там народец разбежался по лесам.

Да и то сказать, забижали туземцев казаки. Брали их жёнок, что покрасившее, да и сожительствовали с ними, некрещёными, семейно. Кроме того и протчие обиды и несправедливости строили народу дауров. Поэтому и порешили казаки оставить город Албазин и спускаться далее по Амуру-реке. Через несколько дней достигли они укреплённой крепости князя Гуйгудара.

Гуйгудар тот не желал добровольно идти под руку русского царя.

Пришлось казакам осадить крепость и взять её штурмом. Одетые в брони казаки не страшились даурских стрел, потому и потери при битвах были малыми. Сами же они огненным боем из пищалей и пушек урон неприятелю причиняли немалый.

После взятия Гуйгударовой крепости к Хабарову пришли с миром посланцы от маньчжурского хана. Оказывается, имя тому хану было не Богдой, а так прозывался целый народ — богдойцы.

После лестных речей и богатых подарков расстались они вполне довольные друг другом.

На землях Гуйгудара и думали остановиться казаки. Но тут с низовьев Амура разведчики принесли вести, что вдоль реки Зеи земли гораздо богаче, а местный народ живёт зажиточнее.

И вновь ватага Хабарова отправилась в путь. Так они добрались до городка князя Толги. Эта крепость стояла на границе земли дауров. По слухам, в её строительстве принимали участие многие даурские князья.

Городок оказался и вправду весьма укреплённым, но людишек в нём оказалось мало. А сам Толга с братьями и вовсе отсутствовал. Они пировали на свадьбе своей сестры. Так что казакам вновь повезло, и эту крепость они взяли без боя. А вскоре и сами князья были захвачены в плен. Толга и братья дали присягу, что отныне они являются подданными русского царя, и согласились платить ясак на вечные времена. Пленных отпустили по домам.

На казачьем круге было решено осесть у Толгаева городка.

И всё уже складывалось по-доброму. Казаки начали готовить земли под пашню. Но неожиданно все дауры сели на коней… и поминай как звали. Не стало у Хабарова данников. Да и казаки остались без женского пригляду и ласки. Поэтому приказал Ерофей Павлович править свои корчи дальше. За Толгаевым городищем кончались земли дауров и начинались владения тунгусских племён. Эти дикие людишки тоже не желали добром отдавать ясак для русского царя, и поэтому казаки с ними долго не возились.

Брали в залог аманатов^[18] и захватывали скотину».

Я подумал, что поход Хабарова по своей сути был обыкновенным грабительским набегом. Он ничем не отличался от набегов маньчжурских ханов, и смысл его сводился к одному — жажде наживы. Оказывается, не так уж и чисты были помыслами наши прадеды при добывании для царя новых земель. Обижали казаки аборигенов, да так, что те целыми племенами снимались с обжитых мест и уходили в тайгу. Благо её на Дальнем Востоке в избытке.

Между тем Степан продолжал: «В поисках новых данников отряд Хабарова миновал устья Сунгари и Уссури. Миновал он и те места, где сейчас стоит пост Хабаровка. И вот отряд искателей новых земель добрался до мест, где проживал народ ачанов. Нынче эти люди называют себя нанайцами. Здесь, в центре ачанского улуса, и заложили люди Хабарова свою крепость под прозванием Ачанская. На пороге уже стояла зима».