Шаукар

— Ещё перед Суман, её отцом и братом, — добавил Оташ.

— Это ещё кто? — не понял Шу.

— А они у нас во дворце сейчас живут. Суман — твоя невеста, эне.

— Чего? Какая ещё невеста?

— Такая же как Асель. Приехала на верблюде с тюками. Замуж за тебя выходить. И я не смог их убедить, что это был не ты.

— Вот тебе обязательно надо было их всех замуж звать? — возмутился Юрген, повернувшись к Жерому.

— Так они все правильные, — ответил тот. — А ещё как только услышат слово «визирь», так всё — у них мечта жить во дворце.

— А с неправильными не пробовал?

— Я с разными пробовал.

— Вот что у меня теперь за репутация? — Юрген уронил голову на руки. — Мало того что взяточник, вор, так теперь ещё и бабник.

— По-моему, бабником слыть лучше, чем вором, — проговорил Алтан.

— С этим даже я согласен, — сказал Альфред.

— Дураки вы, — огрызнулся Шу.

— Оташ, а тебе не пришло в голову, что Жерома можно использовать? — вдруг спросил Густав.

— Каким образом? — отозвался шоно.

— Выдавать за визиря там, где это может понадобиться.

— Это ты шутишь сейчас? — спросил Юрген.

— Вовсе нет, — покачал головой Густав.

— Мне пока трудно представить, в какой ситуации это может пригодиться, но возможности я не отрицаю, — сказал Оташ.

— И что, ты собрался взять его на работу? — возмутился Шу. — Он же преступник!

— То есть давать должность, приравненную к министерской, человеку, которого обвинили в государственной измене и приговорили к казни, это мы можем. Не буду вспоминать, скольких человек он скормил крокодилам. Но он твой друг, и я это терплю.

— А Жером теперь твой друг?

— Я этого не говорил. И не отрицаю того, что он должен быть наказан за своё преступление.

— А что, — Юрген вдруг снова повернулся к Жерому, — стихи ты тоже пишешь?

— Нет, не пишу, — ответил тот.

— Но Асель рассказывала, что ты читал ей свои стихи.

— Это она думает, что мои. Я просто знаю много стихов наизусть, память хорошая.

— Кстати, о стихах, — проговорил Густав, — я вот без арфы, а ты, Юрген, случайно не взял с собой флейту?

— Взял.

— Может, сыграешь?

— Если ты споёшь.

— С удовольствием, если великий шоно не против.

— Не против, — ответил Оташ. — Мне нравится тебя слушать.

Шу знал многие из баллад Густава и мог играть их по памяти, они исполнили «Старый сад», а затем принц предложил совсем новую вещь, напел Юргену мелодию, и тот быстро подхватил её.

Спрячь в ножны свой меч, Мой рыцарь отважный, Вина, трактирщик, налей. Игра стоит свеч, И ангел бумажный Висит на гвозде у дверей. Кукушка в часах Молчит до рассвета, А стрелы нацелены в нас. Но на небесах Не сыщешь ответа О том, кто тебя предаст. Ведь ночь коротка, Мой рыцарь отважный, Вина не жалей и монет. Не дрогнет рука, Ведь ангел бумажный Хранит нас с тобою от бед.

Когда Густав закончил петь, все зааплодировали.

— Как всегда очень красиво, — сказал Оташ.

— Благодарю, — улыбнулся принц.

— Слушай, а кем ты работал, до того как стал меня изображать? — вдруг спросил Юрген Жерома, откладывая в сторону флейту.

— Много кем, — ответил тот. — Торговал, детей грамоте обучал, потом вот переводчиком с одним купцом в Шоносар поехал и задержался там.

— А почему бросил детей учить?

— Потому что один ревнивый папаша меня выгнал, да ещё всем разболтал о том, что меня лучше на порог не пускать.

— Ты соблазнил мать своих учеников?

— Это кто кого соблазнил. Я ничего не делал.

— Таш, его нельзя пускать во дворец.

— Боишься конкуренции? — усмехнулся Жером.

— По-моему, ты слишком наглый.

— Мне это уже говорили.

— Пожалуй, нам пора ехать, — проговорил Оташ.

— В таком случае я направлюсь в ту деревню, о который вы рассказали, — кивнул Густав. — Надо разобраться с тем, что там творится.

— А мы, значит, едем с этим, — Юрген показал на Жерома.

— Надо же его представить перед роднёй Суман, — ответил Оташ. — Пусть выкручивается, а мы посмотрим.

— Да получится то же самое, что с Рыдоем, — Жером дотронулся до ещё не зажившего синяка под глазом.

— Смотри, как бы ещё хуже не получилось. Её отец и брат не занимают должность наместника и сдерживаться не станут.

Простившись с Густавом и Жоржем, вся компания двинулась в обратный путь в Шаукар.

V

Юрген понял, что это была Суман, по радостному блеску в глазах девушки, спешащей навстречу им по коридору. Ему стало её очень жалко, и он обернулся на Жерома, который остановился, но уже не мог никуда спрятаться.

— Ты вернулся! — воскликнула Суман.

— Постой, — Оташ легко коснулся её плеча. — Вот он твой жених? — он показал на Жерома.

— Конечно, — кивнула девушка, а затем бросила взгляд на Юргена и замерла.

— Вот мой визирь, — шоно указал на Шу. — А тот человек — самозванец.

— Это правда, — заговорил Жером. — Прости.

— Но зачем? — только и смогла вымолвить Суман, её глаза стали влажными, а голос задрожал.

— Прости, — повторил Жером.

— Мне очень жаль, — сказал Оташ. Девушка лишь покачала головой и убежала.

— Надеюсь, она не наделает глупостей, — проговорил Юрген. — Так жалко её.

— Давай покончим с этим, — произнёс шоно. — Пойдём, поговорим с её отцом.

Жером тяжело вздохнул, но безропотно отправился за Оташем. Далера даже не пришлось искать: Суман сразу же прибежала к нему и обо всём рассказала.

— Значит, ты обманул нас? — возмутился он, увидев своего несостоявшегося зятя.

— Да, обманул, — кивнул Жером. — Я не визирь. Прошу меня простить.

— Простить?! Да ты понимаешь, что ты опозорил нашу семью? Мы теперь не сможем вернуться в Карши! И кто теперь возьмёт Суман замуж?

— Если ты считаешь, что вам нет дороги назад, — вмешался Оташ, — я помогу вам обустроиться в Шаукаре. Дам денег на первое время. И зря ты думаешь, что никто не захочет жениться на твоей дочери.

— Благодарю, великий шоно, но ты слишком добр. Суман теперь разве что в «Дом сладостей» идти на работу.

— Ты не прав, Далер. В конце концов, если Суман и в самом деле влюблена в Жерома, она может выйти за него замуж. Он ведь обязан на ней жениться после того, что сделал.

— Что? Зачем нам этот Жером? Кто он такой? Самозванец! У него за душой ничего нет!