Шаукар

Жером умел драться, хотя и не так, как принято в Шоносаре. О борьбе сарби он знал разве что понаслышке. Жером дрался как обычный норт, способный за себя постоять. Бой был недолгим, и очень скоро Жером оказался на земле, и Оташу хватило бы пары ударов, чтобы добить его.

— Стой! — вдруг крикнул Элинор. Шоно замер. — Он ведь никого не убил! Разве он заслуживает смерти?

— Делай, что собирался, — тихо проговорил Жером.

— Так хочешь умереть? — спросил Оташ, глядя ему в глаза.

— То, что меня ждёт, трудно назвать жизнью.

— А как же два выхода, если тебя съели? Куда подевался твой оптимизм?

Жером промолчал, однако страха в его глазах не было. Скорее, была обречённость — он смирился с судьбой. Оташу даже на мгновение показалось, что этот парень действительно желал умереть. Шоно поднялся.

— Почему? — тихо спросил Жером.

— Ты хочешь отправить его в тюрьму? — задал вопрос Альфред.

— Я ещё не решил, — ответил Оташ. — Вставай.

Поднявшись, Жером начал одеваться.

— И что мы собираемся дальше делать? — спросил Брунен. — Ты поедешь в Валахию? Хочешь взять его с собой или нам отвезти его в Шаукар?

— Хм, — Оташ задумался, — я знаю, как мы поступим. Мы едем в Валахию, и Жером едет с нами. А потом уже он отправится в Шаукар. Я хочу, чтобы он лично повстречался со всеми, кого обманул.

— Да ты садист, — усмехнулся Альфред. — Проще было его убить.

— Решил устроить мне ад на земле? — проговорил Жером, и Оташ заметил, что к нему вернулась его насмешливость.

— Во дворце в Шаукаре сейчас как раз гостит Суман с её отцом и братом. Вот кто тебе обрадуется. А для начала порадуем наместника.

— И его дочь, — хмыкнул Жером.

— Ты и её успел?

— Нет, не успел, но был близок. Ты ведь догадываешься, как женщины реагируют на волшебное словосочетание «визирь великого шоно»?

— Догадываюсь. Поехали.

Вечером они были уже в Валахии, и Оташ сразу же направился к ратуше. Наместник как раз собирался домой, но, увидев перед собой старого знакомого в окружении других мужчин, остановился и удивлённо проговорил:

— Вы что-то забыли, господин визирь?

— Перед тобой великий шоно Оташ Справедливый, правитель Шоносара, — сказал Оташ. — А вот он — не мой визирь, а самозванец. Если тебе нужны доказательства тому, что я тот, кем себя называю, если мой внешний вид, моя одежда ни о чём тебе не говорят…

— Нет-нет, — замотал головой Рыдой, — я вам верю.

— Я получил твоё письмо. Вот он доставил его во дворец, — шоно показал на Лучана.

— Всё верно, — подтвердил стражник.

— Но тогда выходит, что это настоящий Юрген Шу и посол Ямато убили моего человека, — сказал наместник.

— Дротиком? Это был посол, не Юрген.

— Но как же господин Никсон? Почему он показал вот на него, — Рыдой бросил взгляд на Жерома.

— На то у этого ублюдка Витольда были свои причины, ему надо было не дать Юргену поехать в столицу Нэжвилля.

— Простите меня, великий шоно, — поклонился наместник. — Простите, я виноват.

— А что твоя дочь? — спросил Оташ.

— Флорика? — до Рыдоя дошло не сразу. — Ах ты негодяй! — воскликнул он, бросившись на Жерома. Тот отскочил в сторону, а затем и вовсе спрятался за спинами Алтана и Бальзана.

— Э, не наглей! — и братья расступились, открывая разъярённому отцу доступ к несостоявшемуся зятю. Жером всё-таки получил по лицу, после чего Оташ решил вмешаться.

— Достаточно, — проговорил он. — Самозванец понесёт заслуженное наказание.

— Простите мою слабость, великий шоно, — отдышавшись, произнёс Рыдой.

— Я хочу забрать у вас оружие Юргена, — сказал Оташ. — Оно ведь осталось здесь?

— Да, его пистолет и нож в ратуше. И конь его. А ещё меч того, который посол.

— Пожалуй, коня и меч мы тоже заберём.

— Вы останетесь у нас на ночь, великий шоно? — спросил Рыдой.

— Да, — кивнул Оташ. — Распорядись о комнатах. И об ужине.

— А с утра мы обратно в Шаукар? — поинтересовался Альфред.

— Меня беспокоит, что Витольд тоже поехал в Нэжвилль. И там же Юрген вместе с Имари. И посол этот меня тоже напрягает.

— Они, кажется, поссорились, — подал голос Лучан.

— Кто? — не понял Оташ.

— Господин визирь и господин посол. После того как они разобрались с нами, они разговаривали на чужом языке, но было ясно, что господин визирь сердится.

— Очевидно, он был против бессмысленного убийства. Тем более, я считаю, что нам нужно ехать в столицу Нэжвилля.

— То есть Жерома мы тащим с собой? — вывел Альфред.

— Не утянет, — ответил Оташ, обернувшись на бывшего самозванца, под глазом которого наливался синяк.

Утром, когда шоно вместе с остальными собирался покидать Валахию, к ним подбежала заплаканная девушка. Оташ догадался, что это был Флорика.

— Как ты мог так поступить со мной? — запричитала она, кинувшись к Жерому.

— Да я тебе ничего не сделал, — ответил тот.

— Не сделал? Не сделал? Я думала, ты меня любишь! Я думала, ты на мне женишься! Я думала, ты настоящий визирь!

— А если бы ты знала, что я не визирь, ты стала бы вообще со мной разговаривать? — усмехнувшись, спросил Жером.

— Но ты меня обманул!

— Только в том, что я визирь. Я не говорил тебе, что люблю тебя, это ты сама придумала. Да и предложение я тебе тоже пока не сделал. Мне как-то не до того было, знаешь ли.

— Но ты… но ты… — Флорика всхлипнула и стала бить Жерома кулаками по груди.

— Успокойся, — он схватил её за руки. — Я в самом деле тебе ничего не сделал. В будущем будешь умнее, подумаешь, прежде чем, развесив уши, верить в тот бред, который тебе несёт мужчина.

— Вообще-то он в чём-то прав, — проговорил Альфред, с интересом наблюдавший за сценой.

— Но её жалко, — сказал Элинор.

— Ты определись, кого ты жалеешь.

— Нет, ну, он её обманул. Просто за это не убивают.

— В Сересе за подобное кастрируют, — вставил Оташ.

— К счастью, мы не в Сересе, — заключил Жером, отстраняя Флорику от себя.