Шесть с половиной ударов в минуту

Осветитель участвовал в войне в возрасте двадцати трёх лет, и с тех пор прошли добрые шестьдесят пять, но Монтоги не выглядел на положенный возраст. Энергия света, с которой мужчина управлялся, продлевала ему и людям с похожим умением жизнь. Саратох не боялся смерти, однако с довольством принимал тот факт, что собирался задержаться в смертном мире дольше большинства соотечественников.

– Вы выглядите… уставшим. Я могу чем-то помочь вам? – однажды вечером принеся морс наставнику, пролепетал Рандарелл. Добрый мальчик, он чувствовал, что его учителя покалывают едва ощутимые тревоги. – Я очень хочу чем-нибудь помочь. Не отказывайтесь от моего предложения! – выпалил он настойчиво.

Саратох с теплотой посмотрел на своего третьего ученика, юношу с большим потенциалом. Как Осветитель, он не столько обучал мальчика владению магией, сколько делился житейской мудростью, наставлял, направлял, отвечал за него в качестве опекуна. В каком-то смысле, он сделался временным отцом или дедом, только вместо рыбалки и игр с мячом во дворе Саратох таскал Рандарелла по опасным миссиям с участием или без демонов. На глазах мужчины мечтательный парнишка рос и креп, и это грело те остатки души, что ещё не вытекли из сосуда.

– Это из-за несправедливого отношения старейшин вы так расстроены? – не дождавшись ответа, спросил Рандарелл.

– А оно несправедливое, ты считаешь?

– Да, считаю! Они перестали ценить вас, и это… это… возмутительно!

– Нет, дело не в них, - беря в руки чашку, вздохнул Саратох.
– Старейшины потеряли головы, пока искали замену умершему другу в совете, но сейчас всё начинает приходить в норму в нашем ордене. Это временное помутнение. Они злятся, что я не принял роль кандидата, однако долго дуться даже у этих твердолобых скупердяев не выйдет. Но орден На-Ла меня тревожит.

– На-Ла? – присаживаясь на край стула, выдавил юноша.

– Не могу точно объяснить, - произнёс Саратох, и его ученика это напугало: редкий случай, когда господин Монтоги не находил правильных формулировок. – Лучше скажи мне следующее: ты готов отправиться со мной в восточную провинцию? Мне нужно повидаться с настоятельницей Катрией, а потом уладить пару вопросов с местными колдунами. Может пригодиться твоя поддержка.

– К сожалению, в ближайшую неделю меня отправляют на задание совместно с людьми из На-Ла. Слухи ходят, что какой-то информатор среди демонов отыскался, но мне думается, это уловка. А потом я нагоню вас.

– В какой регион отправляетесь?

– Ну… куда-то на восток, кажется. Я не силён в географии, вы же знаете, - смущённо залепетал юноша, покусывая губу.

Осветитель про себя усмехнулся, догадавшись, что Рандарелл даже не потрудился узнать название населённого пункта. Саратох помнил, как другие ученики, которых обещали вывезти из резиденции на дело, с округлёнными от предвкушения глазами хватали карты и принимались искать озвученный город. Но не Рандарелл. Он всегда равнодушно пожимал плечами. Что ему название, его интересовало само дело, а уж придётся ехать направо, налево, в горы или на болота, не имело значения.

Ученик и учитель расстались, но ненадолго. После визита к Катрии Саратох выглядел сосредоточеннее обычного, правда, в уголках губ залегла едва заметная смешинка.

– Как завершилось дело?

– С сомнительным успехом, - вздохнул Рандарелл. – Потеряли пару человек, зато загоняли всех демонов. Так называемый информатор пытался выторговать себе жизнь, но Гаррел Лонденол зарезал его, не дослушав. А у вас?

– Неплохо, - уклончиво ответил Саратох.

Он никогда не рассказывал Рандареллу о посиделках с Катрией, не собирался начинать и теперь. Однако последняя беседа с выжившей из ума настоятельницей оказался особенной. Вместо расплывчатых предсказаний женщина вдруг выпалила, что искомое дитя, наконец, засело на одном месте, и Катрия отчётливо видит его.

– Эту тварь надо убить. Слышите, Осветитель? Убить! Если не проявить инициативу, мы потеряем всё, в том числе и наши жизни, наши земли, наше будущее!

Саратох привык к претенциозным речам настоятельницы о долге перед Терпящей, о силе воли, предназначении и прочей возвышенной лабуде. Лабудой она была не самой по себе, ведь Осветитель тоже верил в Создательницу и праведные поступки во имя Её, но в устах Катрии, повторявшей фразы с назойливостью попугая, они звучали пошло. А зацикленность женщины на «страшном ребёнке», что «принесёт разрушение верхней половине Клепсидры, помяните моё слово, господин Монтоги!», рождала впечатление, будто умерщвлением этого невиданного доселе дитя настоятельница и жила. Мысли о расправе придавали ей силы. И что это было: помешательство на предназначении свыше или банальная месть за изуродованное тело? Нечто среднее? Саратох не смог бы ответить наверняка, но знал, что оставлять возмездие в руках безумной женщины – идея с плачевным исходом.

Каждый раз, разговаривая с Катрией, Осветитель старался интерпретировать её слова в соответствии с установленными истинами. Он не смеялся над ненормальными выводами женщины, пробовал крутить их значение с боку на бок и искать потаённые лазейки. Саратох отчётливо видел, что у настоятельницы дар, потому что предсказания, не связанные с дочерью Короля, не вступали в конфликт с реальностью. Катрия делала всё, чтобы доказать союзнику свою приближенность к Терпящей. И старалась так лишь для того, чтобы этот упрямец, наконец, узрел – она говорит правду про ребёнка Сайтроми. И именно этому убеждению Осветитель упорнее всего противился.

– Я готов помочь, - слабо веря, что в женском монастыре города Веллонри, действительно, отыщется дочь одного из королей, заверил Осветитель. Что-то там могло найтись, и мужчина не из любопытства, чувства, которое было почти полностью утрачено с годами, но из желания предотвратить назревавшую катастрофу направился в Веллонри вместе с товарищами из Лангзама и представителями Церкви Терпящей.

Рандарелл поехал с учителем.

Будучи не вполне уверенным, какие сюрпризы преподнесут переполошившиеся монахини, Саратох, не желавший рисковать юношей, велел тому остаться в городе и дожидаться дальнейших распоряжений. Не хотел впутывать его ещё и потому, что дело, предложенное Катрией, не касалось молодого служителя, и Осветитель меньше всего желал, чтобы вся эта чехарда с погоней за призрачным ребёнком Короля ложилась на плечи мальчишки.

– Мне известно, как ты жаждешь помочь чем-нибудь, - утешал воспитанника, Саратох. – Но пока я сам пребываю в неведении. Вероятнее всего, нас направили сюда по ложному сигналу. В любом случае, пока я всё не разведаю, не увязывайся со мной в гущу событий. Это вовсе не значит, что я в тебе не нуждаюсь.

Нуждался, конечно же, потому и оставлял в качестве помощника в стороне. И Рандарелл осознавал это, нутром чувствовал, как важно слушаться решений Осветителя. Во-первых, потому что Саратох нередко оказывался прав, полагаясь на чутьё, а во-вторых, потому что просьба мужчины была почти личной, и заупрямиться в такой момент значило пошатнуть доверие между ними и обидеть наставника.

Пожелав господину Монтоги удачи, Рандарелл засел в постоялом дворе, скучая и выжидая.

Осветитель был рад, что рядом с ним товарищи из Лангзама – опытные Зрячие, собранные и дисциплинированные. Потому как представители Церкви Терпящей, избалованные монотонными молитвами и вдохновлённые напутствующей речью Катрии, на поверке оказались испуганными святошами, трясущимися от одной мысли о встрече с мифическим ребёнком. Мирная стопа, что с неё взять. Ещё хуже вели себя выскочки, по заведённой напоминавшие собратьям о долге перед Терпящей и считавшие, что могут помыкать служителями Лангзама. Как будто Церковь Терпящей обладала какой-то превосходящей властью и достоинством над Lux Veritatis. Саратох не обращал внимания на этих глупцов, предаваясь размышлениям, что день грядущий принесёт.