Шесть с половиной ударов в минуту
Шрифт:
Глава 27.2
Скверное чувство
– Ты не любишь собак?
– я подавила возмущение, когда Сайтроми бесцеремонно пнул в сторону дворняжку. Собаки мне всегда нравились: послушные и преданные животные.
– Ты сделала такой вывод из-за одного плешивого пса? Вот если бы я обидел целую свору…
Я недовольно поморщилась. Осознанно или нет, Король некоторыми изречениями будто намекал на мои душевные терзания. Мимоходом затрагивал тему мести, побуждая меня снова и снова утопать в мыслях о встрече с Катрией. Попутно и как-то небрежно ронял размышления о кровопролитии и распрях, проезжаясь по моему обострившемуся чувству недоверия. И теперь вот это. Безобидная фраза, от
Это было странно: замечать за собой проявление лицемерия. Я разоблачала собственное непонятное отношение к людям и тут же защищала, подбирая оправдания и примеры из прошлого. Всегда, с самого детства, человеческая жизнь… да что там, любая жизнь представала перед глазами в виде красивого цветка. Каждый человек - это одинокое растение, пробивающееся к свету, требующее тепло и ласку. На каждом этапе жизненного цикла, начинавшегося с вытягивания стебелька из-под земли и заканчивавшегося медленным увяданием, сморщивавшим прекрасные бархатные лепестки, было что-то захватывающее и будоражащее. Восхитительное, как произведение искусства, доводящее до катарсиса и ощущения гармонии и совершенства. Правда, если не смотреть так глубоко, все эти впечатляющие черты не проступят сами собой на поверхности. Поэтому цветы так легко срывать.
Но вот же странность: не испытывая сожаления из-за вынужденных убийств единичных личностей, примеры чего я постоянно наблюдаю с ранних лет, при этом страшусь увидеть гибель большинства. Все мои пылкие выкрики о мерзостях войны с бесчисленными жертвами выглядят двуличными после того, как я прервала жизни дочери Нолимов, Ташефа, нескольких монашек и других людей. Равнодушно сносила уход из Часов бандитов в деревне Юдаиф, страдавших раненных в лагере близ Байонеля, несчастных, чьи личности подавлялись в телах, занимаемых Сайтроми… Почему массовые смерти поражали до замирания сердца, если являлись просто набором единичных смертей, собранных в одном месте за один отрезок времени?
И всё же это было логично. Я смирилась с этой мыслью сразу же, как она пришла в голову. Если вернуться к метафоре с цветами, объяснить ещё проще. Один цветок сорвать не жалко. Или не совсем жалко, если он наделён пленяющей красотой. А вот затоптать целое поле, покрытое чудесными головками… Какая растрата. Совсем не хочется быть тем негодяем, который разом стирает с лица земли всё это. Может, представители человеческого рода и не достойны сравнения с прекрасными цветами, однако эти образы неизменно переплетались в моём сознании.
И это не говоря о том, что наблюдаемая со стороны смерть сама по себе сложное и запредельное явление. Иногда она кусает, как комарик, и на это смотришь с безразличием и осознанием естественности процесса. А иногда ранит в самое сердце, даже если приходит не за тобой, подавляя силой своего вмешательства, нарушая размеренное течение жизни. И чем больше людей захватит в свои объятья смерть, тем ощутимее это давление.
– Неужели бессмертные не научились ценить жизни тех, кто вынужден уходить?
– не удержалась я.
– Я уже говорил, что никто по-настоящему не умирает, - отстранённо ответил Король, мыслями пребывая в другом месте.
– Наш мир заключён в круговорот энергии. Ничто не исчезает в пустоту.
– Это слабое утешение. Если твои знакомые разом умирают, ты не можешь успокаивать себя, что ещё поболтаешь с ними в виде энергии.
Сайтроми пристально посмотрел на меня, будто заметил бросившуюся в глаза деталь в моём облике.
– Ты подняла эту тему из-за предстоящей встречи с настоятельницей? Гложут сомнения?
– Нет,
просто… мне показалось, что… нет, не знаю, - я отвернулась, разом сбившись.– Никаких сомнений.
– Лучше не развивай эту тему. Так увязнешь в представлениях, что начнёт мерещиться, будто ты в действительности уважаешь и ценишь всё, что делает эта женщина.
– Ну, не до такой же степени!
– отмахнулась я.
На самом деле, сомнения существовали. Но они касались отнюдь не Катрии, с необходимостью убийства которой трудно поспорить. А вот перспектива дальнейшего пребывания в одной упряжке с Сайтроми тяготила. Меня и тут разъедали противоречивые чувства. С одной стороны, его сдерживаемый тон, вострые взгляды, лёгкие насмешки и незаметная опека возвращали в детство. С ним я невольно ощущала себя увереннее, в безопасности, под надзором старшего и мудрого знатока мира. А также знала, что я нужна ему - для реализации идей или просто для компании, не столь важно. Идти с ним в одном направлении было приятно. И страшно. Это и была другая сторона.
Я видела, куда движется Король. Отчётливо различала финишную черту и ожидавшие там вещи и лица. С высшей целью или развлечения ради, короли раз за разом устраивали схожие представления, кровавые и беспощадные, не ведая компромисса и не давая человечеству поблажек. Они жили войной, дышали идеями о ней, всеми фибрами стремились к ней и только к ней. Это уже был ритуал. Необходимость, зависимость, от которой ненасытные и скучавшие бессмертные не могли и не желали избавляться. И мне не хотелось попадать туда же, в это кольцо удушливой значимости всех их деяний. У меня не было цели в жизни, но заполнять пустоту чужими мечтами я не собиралась. Лучше уж весь отведённый срок скитаться по лесам, городам, забредая в глушь и застревая в ничем не отличающихся друг от друга селениях, чем остановиться и обнаружить себя окружённой алчными физиономиями с далёкими мне стремлениями.
Возможно, я сумею остаться возле Сайтроми, не погрязая в идеалы его семьи. Только нужна ли ему буду такой, непредвзятой, сопротивляющейся, отказывающей в помощи? Требующей ласки и заботы и отвергающей его убеждения? Очень скоро я утомлю Короля, и он, поглощённый продумыванием военной стратегии и общением с вылезшими наверх братьями и сёстрами, спихнёт меня на слуг и сократит время наших встреч.
Так не уйти ли мне раньше? Сделать это сразу после расправы над Катрией, или растянуть расставание? И если я всё же решусь, отпустит ли меня Сайтроми? Он мог и не шутить, утверждая, что постарается удержать моё доверие.
Между тем, ситуация в Королевстве изменилась. Атмосфера резко накалилась, и не успели люди и глазом моргнуть, как их закрутило в прихотливый круговорот. Король Антуар, в самом деле, объявил войну. Я сначала не поверила ушам своим. Почти одновременно с растущим недовольством и страхом людей Сайтроми стал часто разговаривать вслух, обращаясь к Хатпрос, из чего я заключила: она как-то связана с переломом устоев человеческого общества. Ну, не могла война людей начаться сама по себе, даже учитывая, как это естественно для их природы. Не под контролем всемогущего Lux Veritatis, бдевшего порядок и мир в Королевствах.
Надо отдать должное последним: Церковь быстро спохватилась и, если принимать на веру рассказываемые полушёпотом в тавернах новости, отправилась на переговоры с упрямым королём. Внял Антуар их предупреждениям или нет, мне неизвестно. В качестве ещё одного шага города наводнили духовные личности, проповедовавшие смирение и человеколюбие, напоминавшие каждому прохожему, что вражда с себе подобными прибавляет демонам сил. А чем могущественнее проклятое отродье, тем ближе человечество к погибели.