Шесть с половиной ударов в минуту

– Мы допросили всех поставщиков красной глины на случай, если наш преступник – человек. За последний месяц глину ввозили дважды, и её купили десятки мастеров в этом городе. Опросить всех у нас просто не хватит людей даже с учётом посторонней помощи, - Рандарелл виновато развёл руками, будто я требовала от него оправданий. – Если колдун среди них, вычислить его будет трудно. А ещё на всякий случай мы проверили ближайшие пещеры с красной глиной, но там никто не живёт.

– И когда вы всё успели?

– Работали не покладая рук. И нам помогали служители ордена Фассето.

– Они ведь тоже часть Lux Veritatis? – провожая взглядом ребятишек, громко обсуждавших убийство, проговорила я.

– Да, недавно образованная ветвь. Их ордену едва ли больше четырёх месяцев, - Рандарелл покривился, будто съел что-то кислое. – Вроде бы я должен радоваться их содействию, но… Сначала они уверяли нас, что в их районе всё спокойно, пока не произошло второе странное убийство. А теперь строят из себя милостивых добродетелей, да ещё пытаются навязать свои условия.

– Навязать условия старейшему ордену Lux Veritatis? Хотела бы я видеть, как на это ответил Саратох Монтоги.

– Он умеет, сохраняя спокойствие и вежливый тон, поставить зазноб на место, - юноша тут же резко сменил неприятную ему тему. – Не хочешь перекусить?

Я энергично кивнула, положив руку на живот. В последние дни мне пришлось ограничиваться купленной на рынке выпечкой и свежими напитками, но меня удручало, как сильно торговцы завышали цены. Мелочи в карманах почти не осталось, а идти за остальными сбережениями в мастерскую я пока не решалась. Хорошо, что голод мучил меня меньше, чем остальных людей, но реже потреблять пищу не значит не нуждаться в ней вообще.

Мы прошли стороной парочку однотипных перекрёстков и рынок, кипевший работой даже по праздникам и походивший на вытянутую бесхвостую рыбу на плане города, когда случилась ещё одна внезапность за этот день: не ожидаемое никем второе помешательство. Женщина в серо-коричневой тунике просто выбежала на улицу и кинулась на ближайшего прохожего. Она в отличие от первого убийцы, то ли забыла об оружии, то ли была уверена, что не нуждается в нём, а потому вцепилась в волосы какого-то незнакомца слабыми дрожащими пальцами. Мужчина завопил едва ли не на всю улицу, которая в мгновение наводнилась людьми. Женщину оттащили, и кто-то даже связал её разноцветными флажками. Перед этим буйная успела укусить неудачливого угнетателя, но этим её злодеяния ограничились.

Я и Рандарелл едва пропихнулись поближе, но вскоре нас опять оттолкнули назад.

– Глупые людишки! Я вам всем покажу! – извиваясь в чьих-то руках, завывала женщина.

Кто-то в толпе заключил из её криков, что она не человек. Напряжение и негодование среди людей росло с каждой секундой. Я уже ждала, что кто-нибудь вот-вот предложит убить женщину, ибо «не повадно демонскому отродью гулять среди человеческого населения», но от этой участи псевдо-Костюмера спасли прибывшие служители ордена. Мне и раньше доводилось видеть людей из Фассето, этих молчаливых молодцев в фиолетовых кафтанах. Им, как самому молодому ордену, запрещалось вышивать розы на лацканах. Для этого нужно было пройти испытание временем. Если же недавно основанный орден выходил за рамки полномочий или нарушал какие-то непоколебимые устои, Lux Veritatis, дабы сохранить свой статус не попранным, открещивался от новичков, и все гневные пинки доставались лишь им одним.

Женщину увели так же быстро и слажено, как и её предшественника.

Рандарелл изумлённо присвистнул.

– Что-то наш нарушитель спокойствия совсем разошёлся… А, наставник!

Мальчик помахал руками Осветителю, и тот приподнял ладонь, показывая, что он заметил призыв ученика. Саратох Монтоги беседовал с представителем Фассето – человеком, вероятно, поставленным во главе ордена. Любопытно было наблюдать, как члены самой старой и самой молодой ветви держались друг с другом. Умудрённый опытом и годами руководительской деятельности, прошедший через войну и охоту на демонов, ревностно служивший своей вере, Саратох был спокоен и неподвижен, как растение в безветренную погоду, которое выпускает шипы лишь при крайней необходимости. Руководитель Фассето держался непринуждённо, но ему не хватало уверенности, и на его лице и в движениях то и дело проскальзывала некая нервозность. Особенно это было заметно, когда он в очередной раз поднимал руку, чтобы пригладить пышные рыжевато-медные усы.

Переговорив с представителем младшего ордена, Осветитель направился к нам, замершим в конце улицы, подальше от возбуждённой, точно потревоженные пчёлы, толпы.

– Всё в порядке? – первым делом спросил Рандарелл.

Я поздоровалась с Саратохом, и он ответил мне кивком.

– Не совсем. Однако Фассето неплохо справляются со своей задачей, что облегчает нам дело. Жаль, распространение новости предотвратить мы уже не успеем, - мужчина покачал головой.
– Тот, кто ответственен за эти представления, специально выбрал праздничный день, чтобы больше людей увидели плоды его гадкой работы.

– Думаете, он хочет вселить в людей страх? – спросила я.

– Нет. Думаю, он хочет показать нам, насколько он хитёр и ловок, а мы – беспомощны и ничтожны.

– Зря он недооценивает Лангзам, - гневно сжимая кулаки, выдавил Рандарелл. – Его смелость граничит с глупостью.

– Он чует, что мы бродим в потёмках, и насмехается над нами из мрака, - изрёк Осветитель.

При этом он не выглядел ни расстроенным, ни раздосадованным, ни рассерженным. Как будто всё было под контролем. И это притом, что у них под носом свершалось преступление за преступлением, и всё, что могли представители уважаемого ордена, - это метаться с улицы на улицу, не в силах поймать даже тень виновника. Поразительное хладнокровие! Я почувствовала, как растёт моё уважение к Саратоху.

Велев Рандареллу не задерживаться на улицах, Осветитель удалился. Работы у него в этот день было много.

– Иногда мне кажется, что у него есть какой-то план, - глядя в спину наставнику, проговорил юноша. – Или он делает вид, что есть, чтобы остальные не падали духом.

– Значит, вы не знаете, что искать? – подвела я итог. – Бродите в потёмках, как он сказал.

– Ага. Ищем лампу в тёмной комнате.

– В тёмной красной комнате?

– Нет. К чему ты это сказала?

– Не знаю. Вспомнилось тут… - я замолчала, пытаясь воскресить в памяти подробности. – А вы обычные пещеры осматривали?

– Обычные?

– В которых нет красной глины.

– Нет, - мой друг передёрнул плечами. – Зачем? Представь, что ты демон и хочешь напакостить людям. Если ты умеешь заговаривать благородную породу и живёшь, скажем, среди известняка, зачем ты будешь тащиться в другую пещеру за красной глиной?

– А если ты демон, который не умеет заговаривать ничего, кроме красной глины?

– Живёшь среди известняка и почему-то заговариваешь только красную глину?

– Ладно, убедил, - сдалась я, отмахиваясь от глупого совпадения. – Так у тебя найдётся время, чтобы угостить меня? Я умираю с голоду.

(1)Считается, что первые ругательства появились в качестве волшебных слов-оберегов от нечисти из-за силы, которую люди вкладывали в слова. Когда кто-то ругался, остальные пугливо озирались в поисках нечисти.

(2)Rara avis (лат.) – редкая птица. Культ, в который принимают людей, поддерживающих Спустившихся.

(3)В местной популярной азартной игре два-семь – это комбинация костей, означающая одновременно неудачное и удачное стечение обстоятельств. Двойка заметно отбрасывает игрока назад, а семёрка, наоборот, продвигает вперёд. Что получается в итоге – положительный ход, отрицательный или без изменений – зависит от предыдущих ходов и количества очков игрока.