Сирийский рубеж 2
Шрифт:
— Игоревич, вообще-то, этим нужно мне заниматься, — улыбнулся я, когда увидел, как комэска рисует очередной значок маршрута на черновике плановой таблицы.
— Знаю. Решил себя занять, пока ты не придёшь, — устало выдохнул комэска, отложив в сторону цветной карандаш.
Я забрал черновик у Тобольского и сел за свой стол. Комэска уже практически всё нарисовал, так что мне оставалось не так много нарисовать значков на завтрашний лётный день.
— Смотрю, завтра мы без «Вэшечки», — сказал я, заметив, что в плановой таблице не запланированы вылеты на «Чёрной акуле».
— Да. Что-то там анализируют
Я поднял глаза на Тобольского, отвлекаясь от «рисования». То, что вертолёт Ка-50 обладает великолепной манёвренностью, у меня сомнений не было.
— И что они предлагают? — спросил я.
Тобольский достал несколько листов, где были написаны рекомендации от фирмы Камова. Смысл их был в том, что нам предложили опробовать боевые манёвры, которые не закреплены в руководстве по лётной эксплуатации.
— А сами они опробовали такие фигуры? — спросил я, читая о маневрировании на малых высотах.
— Сказали, что их вертолёт и не такое сможет.
— Я не против, но посмотри на параметры. В РЛЭ чётко написано — скорость поступательная менее 50 км/ч, значит, вертикальная 3 м/с и 5 м/с, если высота выше 200 метров.
— А там что?
— Здесь нам предлагают снижаться с большей скоростью за счёт нисходящей спирали. Такой манёвр сделать невозможно. При заявленных параметрах.
Тобольский почесал подбородок и ещё раз прочитал рекомендации. При всём уважении к конструкторам Ка-50, но они переоценивают возможности машины по некоторым манёврам.
— Что ты предлагаешь? — спросил Олег Игоревич.
— Ничего. Объяснить, что не получится. Возможно, стоит внести изменения в конструкцию несущей системы, чтобы исключить попадание в сваливание или схлёст лопастей.
— Нам никто не даст этого сделать. Они уже всё проверили и всё прекрасно знают.
— И что?! Всё знать невозможно…
— А половину не имеет смысла, — продолжил за меня Тобольский и улыбнулся.
В этот же день в классе предполётных указаний состоялся большой разговор с испытателями и нашим командованием. Для будущего показа прибыла и делегация из главкомата ВВС. Возглавлял эту всю делегацию один из замов главкома.
Позвали на данное собрание и меня с Тобольским.
Собралось много людей, в том числе был и Медведев с Тяпкиным. А также Ларюшин и конструкторы фирмы Камова. Один из инженеров уже десять минут пытался доказать на доске, что научным и практическим путём все манёвры были проверены и их возможность выполнения доказана.
— Пожалуй, вопросов не должно возникнуть. Или есть, что непонятно? — спросил Евгений Ларюшин, который больше всех ратовал за столь активное маневрирование.
— Есть ли смысл в выполнении манёвра нисходящей спирали? — спросил заместитель главкома, повернувшись к Медведеву.
Начальник Центра посмотрел в нашу сторону, ожидая нашего ответа.
Я встал и доложил, из каких тактических соображений столь небезопасный манёвр стоит использовать.
— Из опыта боевых действий следует, что при действии по противнику из засады всё решает время ухода из зоны поражения средствами ПВО. То есть, — сказал я и вышел
к доске, чтобы нарисовать схему.Сделав заготовку, я продолжил рассказ.
— Вертолёт делает подскок на вертикальном режиме из-за горы. Даёт залп или пускает ракету и резко уходит вниз, скрываясь за этой же самой горой. Далее могут быть варианты смещения вправо или влево и вновь атака.
Заместитель главкома ВВС кивнул и дал команду продолжить.
— Для всех вертолётов в мире остро стоит вопрос с малой скоростью вертикального снижения. Единственный способ быстро исчезнуть из поля зрения разведки противника — нисходящая спираль.
Заместитель главкома ВВС встал со своего места и подошёл к доске. Пару секунд он смотрел на мой рисунок и схему.
— Фирма Камова предложила крутую спираль с разворотом на 360 градусов с целью быстрого снижения. Насколько это безопасно?
Я посмотрел на Тобольского, но Олег Игоревич не торопился тоже отвечать на вопросы.
Думаю, что у меня и Тобольского на лице было написано, насколько мы не согласны с этим манёвром.
— Товарищ генерал, по манёврам «воронка» и плоский разворот, вопросов у нас нет. Это всё мы отработали и готовы выполнить на спецпоказе. А вот по поводу выполнения нисходящей спирали на предельно малой высоте есть сомнения, — начал говорить Тобольский и вышел к доске.
Он начал показывать изъяны в схеме выполнения этого манёвра, но так и не говорил главного.
— Вкратце, товарищи исследователи, — сказал зам главкома.
— Ни о каком «безопасном применении этого эффективного манёвра в боевых условиях» речи быть не может. В том виде, в каком его предлагают сделать конструкторы, он невыполним.
Тут зашумели представители конструкторского бюро.
— Мы всё рассчитали. Манёвр безопасен, — заявил один из инженеров.
— Вертолёты Камова могут и не такое делать. У нас не просто по спирали могут крутиться, а даже встать «носом» к земле и штопорной бочкой вниз уйти. Опираясь на аэродинамическую силу, таким образом можно с любой высоты за минуту спуститься, — утверждал один из конструкторов.
Здесь уже не выдержал я.
— Но если есть запас высоты. И почему вы не рассматриваете усиление ветра в момент выполнения манёвра? К чему такая спешка? — спросил я.
— Это не в вашей компетенции решать спешим или не спешим, товарищ майор, — спокойно сказал мне генерал.
— Так точно. Но мне и моему командиру придётся выполнить эти показательные полёты, — ответил я.
— Вот и выполните, соблюдая все меры безопасности. Раз манёвр рассчитан, значит, он выполним. Правильно я понимаю, товарищи промышленники? — улыбнулся заместитель главкома представителям фирмы.
Кто-то ответил «так точно», а остальные загалдели словами «да» и «правильно». Генерал начал возвращаться на место, но последние слова на этом собрании ещё не прозвучали.
— Товарищ генерал, есть необходимость внести изменения в конструкцию вертолёта. Чтобы была возможность избежать схлёста винтов, — предложил я.
— Времени нет. Вертолёты очень нужны стране. Поэтому вам нужно быстрее их подготовить. Показ будет проведён в срок. Всё! — хлопнул генерал по столу.
По окончании совещания меня и Тобольского догнал Ларюшин, пытаясь понять логику наших претензий.