Скажи мне «нет», любимая

«Я устроил праздник цветов и велел сойтись на площади всем девушкам города. В руках каждой из них был букет. Я одаривал золотым, не пропуская ни одну, поскольку не знал, кого мне приготовили боги».

– И этот туда же, – Стефан отложил книгу. – И опять цветы. Но если отец узнал мать по цветку, вплетенному в волосы, то как узнать суженую, если каждая девушка, пришедшая на праздник, держит в руках по охапке? Розы, ромашки, лилии... Да мало ли какие цветы они принесли?

«Я узнал мою Марию сразу же. Она сама была немало удивлена. Стоил мне подойти к ней, скромной девушке из горного селения, как ее букет из невзрачных полевых цветов вдруг превратился в изысканный. Те самые цветы однозначно указывали на нее. И ни разу за всю последующую жизнь я не пожалел о выборе высших сил. Я полюбил Марию раз и навсегда».

– Ого! Выходит, все мужчины рода Хорр однолюбы? – Стефан запустил пальцы в волосы. Те уже высохли. – Один я – паршивая овца.

Граф серьезно задумался. А бы ли и он однолюбом? Когда–то он делал предложение Кларе. Но не перепутал ли он любовь с влюбленностью и нежеланием одному отправиться на границу? Да, не случилось, но, насколько Стефан помнил, после разрыва их отношений он совсем не испытывал душевных мук. Даже отнесся к обстоятельствам философски. Не получилось и ладно. Его больше беспокоил отросший на мизинце коготь.

Стефан вытянул руку и посмотрел на ладонь. Вздрогнул, когда заметил, что все ногти почернели.

– Да что же это?! – резко поднялся из кресла и направился к занавешенному тяжелой портьерой окну. Отдернув занавеску, поискал глазами луну. Она была полной. Сегодня ночью Стефана ждал оборот.

Уже зная, что проведет ее в гроте, Хорр поторопился дочитать дневник. Он должен был знать, почему его предки обращали внимание на цветы при выборе суженой.

Прадед тоже отметился в дневнике.

«Мне не пришлось ломать голову ни с устройством праздника, ни с приглашением незамужних девушек на отбор. Я встретил Катарину, когда проезжал мимо поля, засеянного маками. Оно красиво подчинялось порывам ветра, превращаясь в море с красными волнами. Я замер от восторга. Но мое уединение нарушил прекрасный голос. Я вгляделся и увидел идущую по полю девушку – дочь местного старосты. Кэт не замечала меня. Поглощенная песней, она ласково прикасалась руками к красным головкам мака, но ее взгляд был устремлен ввысь. Туда, где в небесной синеве щебетали птицы».

– Оказывается, мой прадед был романтиком, – заметил вслух Стефан и вновь углубился в чтение.

«Сначала я залюбовался Катариной. Я видел ее и не раз, но сейчас словно прозрел. Казалось, только вчера она подносила мне воду нескладным подростком, а сегодня вдруг превратилась в прелестную девушку. У меня забрало дух. Я боялся напугать ее и прервать чарующее пение, поэтому погладил коня по гриве, чтобы тот не тряс головой и не звенел уздечкой».

– Однако! – улыбнулся Стефан, понимая, что в нем нет и толики того романтического настроя, какой был у его прадеда.

«Но я сам нарушил ее покой. Невольно вскрикнул, когда увидел, что под ее рукой цветы утрачивают алый цвет. Они становились голубыми, с теми неуловимыми прожилками сиреневого, какие свойственны лепесткам цветов в нашем гроте. С этого момента я знал, что Катарина – моя истинная пара».

Стефан закрыл рот. Улыбка, с какой он читал признание прадеда, исчезла.

– Значит ли это, что в руках моей суженой любой цветок превратится в тот, что растет в нашем гроте?

Стефан откинулся на спинку кресла.

Он ломал голову, как найти жену, а, оказывается, судьбу графов Хорр решают не они сами, а боги! Но как связан сегодняшний случай в гроте с тем, что у него до сих пор нет жены? И виноват ли он в этом? Ведь Стефан ни разу не видел ни в столичном обществе, ни здесь, в Закряжье, цветов, сколько–нибудь похожих на растущие у источников.

– Неужели в отсутствии у меня спутницы жизни причина хандры Кодидура? Согласен, мне пора жениться, но я не могу этого сделать из–за висящего надо мной проклятия.

Хорр помнил, как поникли головки цветов, когда он увидел на себе первые признаки проклятия.

– Может, цветы, а вместе с ними и источники, «заболели» именно тогда, когда у меня случился полный оборот? Поставили на мне, как на продолжателе рода Хорр, крест? Кто согласится выйти замуж за оборотня?

Стефан поднялся и, захлопнув Хроники, громко рассмеялся.

– А ведь это выход! Кто согласится выйти замуж, если я превращусь в оборотня? Никто!

Он представил, как прошамкает зубастой пастью предложение, а нежная девица, взвизгнув «нет», упадет в обморок.

– Только нельзя идти к Лиззи. Она хоть и нежная девица, скорее пристрелит, чем упадет в обморок.

Стефан положил пятерню, где еще явственнее проступили черные когти, на грудь. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Ему сделалось плохо только при мысли, что он держит в своих объятиях не Лиззи, а какую–то другую девушку. Ведь последнее «нет», произнесенное незнакомкой, освободит его от проклятия. Он уже видел, как та вновь падает в обморок, поняв, что зверь исчез, а ее держит на руках голый граф.

– Почему сразу в обморок? – нахмурившись, спросил себя Стефан.

Он, как и его отец, высоко ценил и доставшийся от предков гордый профиль, и прочие признаки мужественности. Если в обморок, то только от счастья. И конечно же, незнакомая девушка успеет поменять мнение и сказать «да», а графу придется держать слово. Вопреки воле богов. Или они тут же подсуетятся и наградят ее букетом из голубых цветов?

Настроение Стефана менялось, как весенняя погода. То он радовался, что нашел выход и сегодня же ночью отправится шамкать клыкастым ртом «Выходи за меня замуж!» первой попавшейся девице, то печалился, что в случае провала источник Кодидур окончательно захиреет.

– Как–то все разом навалилось! – пожаловался своему отражению в ночном окне Стефан.

Луна слепила и звала. Пора было отправляться в грот. Стефан прихватит, как и в прошлый раз бутылочку вина, чтобы самому не было противно, что превратился в чудовище. Сунув книгу подмышку, Стефан вышел из библиотеки и нос к носу столкнулся со старой знакомой. Перед ним стояла племянница короля Вильхельма Второго.

– Ах, вот ты где скрываешься, Стеф! – пропела она высоким голоском, улыбаясь хозяину дома. – А Касл убеждал меня, что тебе нездоровится.