Сколько ты стоишь?
Шрифт:
– Я просто заехала узнать, как ты и если тебе что-то нужно…
– Нет, у меня все есть. Мама с папой вчера привезли, - на маме и папе она сделала особый акцент голосом.
– Ну хорошо, - разговор не клеится, а от милой девочки, которая приветствовала меня в ресторане не осталось и следа.
– Тогда больше не буду тебя беспокоить. Выздоравливай!
Разворачиваюсь к двери, но она бросает мне в спину “подождите”, заставляя обернуться.
– Подождите, Индира, - опустив взгляд, смотрит на свои руки, а потом снова на меня.
– Я не имею ничего против вас лично. Вы не стерва, не “голд-диггер”,
Такого поворота событий я не ожидала. Все, что угодно, но только не таких откровений.
– А ты спросила, чего хочет твой папа?
– поинтересовалась я тихо.
– А вы разве не видели вчера мои сторис? Вы так и не поняли?
– Чего не поняла?
– Я знаю, что они с мамой целовались. Мама мне об этом сказала. И папа ее сам поцеловал, когда я была на операции.
– Это всё?
– вздернув подбородок, я очень стараюсь держать себя в руках и уйти с гордо поднятой головой. Меня только что сделал подросток, ее мать и бабушка. Шах и мат. Блицкриг.
– Всё. Спасибо за бананы.
– Не за что, - улыбнувшись, прохожу по ней критическим взором.
– Ты далеко пойдешь, девочка.
Вот теперь действительно всё.
Иду по коридорам больницы, не разбирая дороги, от того, что слезы застилают глаза. Обманулась снова. Снова поверила в счастье, которого нет. Задеваю кого-то плечом, извиняюсь, спешу скорее на улицу, где смогу хотя бы задышать свободно. Октябрьский день такой же серый и унылый, как и моя душа в эти минуты. Накрапывает дождь, падая на и без того мокрые щеки.
Я сам обманываться рад - как это точно и про меня.
В дороге Валихан несколько раз спрашивает, все ли со мной хорошо, а я только коротким “да” отмахиваюсь. Мой верный молчаливый друг. Кажется, это самый близкий мужчина в моем окружении. Как же повезло его жене - надежный, смелый, хороший. Вот он точно не изменяет, не усложняет. Я это вижу по тому, как улыбается и светится рядом с ним его супруга. Это ли не показатель?
Приехав в галерею, закрываюсь в кабинете и мечусь по нему, как раненый зверек. То сижу за столом, схватившись за голову, то хватаю букет, который он присылал еще до приезда маман и отправляю его в урну, то настежь открываю окно и жадно хватаю влажный воздух губами. На улице льет как из ведра и ветер качает полуголые ветки. В душе моей поднимается шторм - сокрушительный и черный, как морская вода ночью.
Решившись, наконец, поставить точку, достаю из сумки телефон, нахожу контакт Роберта, записанного как “Любимый” и нажимаю на вызов. Долгие, монотонные гудки обрываются, а вместо них я слышу хриплый голос:
– Привет, милая.
– Привет.
– Что-то случилось? Что с голосом?
– Это ты мне скажи, Зейферт.
– Так, ясно, - откликается он после недолгой паузы.
– Что бы тебе не сказали, дождись меня и мы поговорим.
– Ты поэтому два дня сам не свой и не приезжал? Черт, какая же я дура!
– Индира, не спеши с выводами. Я сказал: дождись меня.
– Ты с ней целовался…
И он молчит. Слишком тихое и слишком громкое его молчание.
Глава 30. Правда
–
Значит, это правда, - горько шепчу в трубку и, закрыв глаза, поджимаю губу.– Индира, кто тебе это сказал?
– его низкий голос уже не ласкает, а режет слух.
– Твоя дочь. А ей сказала твоя бывшая. Или она уже не бывшая? Просто скажи мне: ну почему?
Так хотела держать лицо, как учила мама, так хотела не наступать на старые грабли. Но видимо не судьба мне быть счастливой.
– Индира, милая, я же сказал, что могу все объяснить. Это был не поцелуй. Не я его начал, но я закончил, - нотки отчаяния долетают до моего сознания, но я почему-то уже не верю.
– Ты слышишь? Помнишь, ты спросила меня, верю ли я тебе? И я ответил да. Поэтому, пожалуйста, верь мне. Я разберусь. И не приезжал я не поэтому. Главный улетел, оставил меня за него, и тут проблемы посыпались одна за другой. Но ты права. Я со всеми поговорю.
Дождь за окном усиливается, как мой гнев и обида на Роберта. Успокоиться бы, а я снова рвусь в бой, потому что мое терпение лопнуло.
– Разберись со своими бабами, Зейферт, - злобно чеканю в трубку.
– А пока не звони мне.
– Индира, подожди…
Но я сбрасываю звонок и опускаю вниз руку, сжимающую телефон. Это все какой-то театр абсурда, водевиль, мыльная опера. Как было хорошо вдвоем, когда никто о нас не знал и мы жили друг для друга. Жаль, мало. Жаль, что это хорошее быстро закончилось, растворилось, как сладкий сон, а с я проснулась в реальности.
– Индира, - после нескольких коротких стуков, в кабинет заглядывает моя помощница.
– Да, Ерке?
– все еще стоя к ней спиной, смахиваю слезы с лица.
– К вам пришла женщина, просит принять.
– Кто?
– Выглядит как иностранка, но говорит по-русски. Правда, с акцентом.
Резко обернувшись, смотрю на озадаченную Ерке и понимаю, что в галерею явилась Ирма. Вот только зачем?
– Где ты ее оставила?
– В первом зале. Выставку смотрит.
– Проводи ее ко мне, пожалуйста, - прошу свою девочку.
– Да, конечно.
Ерке уходит, а я быстро достаю из сумки круглое зеркальце и принимаюсь убирать следы слез. Надо встретить ее так, будто ничего у нас с Робертом не произошло. Уж она-то меня побежденной не увидит.
– Проходите, - через пару минут Ерке снова открывает дверь и пропускает в кабинет фрау Зейферт.
– Ирма Германовна, - встав из-за стола и сжав перед собой пальцы, приветствую ее так, будто ничего между нами не произошло. Все время вспоминаю мамины наставления. Она с бандитами на равных общалась, а у меня просто мать любимого мужчины, которая меня ненавидит.
– Какими судьбами?
– Хотела поговорить с тобой.
Она окидывает придирчивым взглядом мой просторный, светлый офис и останавливает взгляд на урне, куда я выкинула букет от ее сына. Удивленно заламывает бровь, но молчит. И правильно, Ирма Германовна, одно неверное слово и я за себя не ручаюсь.
– Присаживайтесь, - указываю рукой на стул напротив моего стола.
– И поговорим.
Она изящно, с гордо поднятой головой садится и смотрит на меня с интересом.
– Что? Рожей не вышла? Не нравлюсь?
– отбросив волосы назад, ехидно спрашиваю ее.