Слабость плоти
Шрифт:
И пусть я и старался сохранять спокойные и союзнические отношения со всеми моими братьями без исключения, но у всего имелись границы. Требовалось остановить волка раньше, чем он бы продолжил свои жалкие попытки показать своё превосходство:
— Если бы мне пришлось во второй раз выбирать между честью и воинской доблести моих сынов, или сохранением их жизней и продолжением службы во имя Похода, то я бы без сомнений не отступился от уже сделанного, — холодным металлическим голосом произнёс я, смотря прямо в глаза Русса и сводя руки вместе за спиной. — Мои сыны вернулись в строй и продолжили сражения во имя человечества даже получив тяжелейшие ранения и пожертвовав частью себя во имя победы, но что насчёт «бесстрашных волков»? Сколько твоих сынов так и остались
— Думаешь, жёсткие слова делают тебя кем-то, кроме тряпки, прячущейся среди своих жрецов? Разница в числе не перекроет разрыв в качестве между настоящим воином и трусом, недостойным Всеотца! Как насчёт решить всё на поле боя? У крови нет своего мнения — она определяет победителя лучше всех прочих, — подойдя вплотную ко мне и начав разминать кулаки, практически рыча, произнёс Волчьий король. Мы продолжали нашу борьбу взглядов, и никто не собирался отступать.
Дорн и Вулкан не вмешивались в наш разговор, но по их взглядам было ясно, что им также неудобно. Рогал всегда был стоиком, старавшимся стоять как можно дальше от политики и интриг внутри Империума, а Вулкан в принципе являлся самым человечным из нас, отчего все конфликты внутри семьи переносил не лучшим образом. У него был стержень, однако проблемы в семье не нравятся даже лучшим из нас.
Однако в этот момент я был рад, что они не вмешивались — в подобные моменты требуется уметь постоять за себя и то, что действительно важно. Волки и мои сыны начали обходить друг друга, заполняя помещение просторного коридора и приготавливаясь, но прежде, чем началось нечто непоправимое я поставил точку в столь быстро разросшемся противостоянии:
— Ты действительно желаешь эскалировать конфликт здесь и сейчас? На планете, где мы отвлеклись от великого похода по столь же значимому поводу? Я согласен принять твой вызов, однако мы проведём дуэль после завершения совета. Сильнейший твой сын против моего. Бой без смертей, до того, как один признает другого победителем. Там, надеюсь, ты поймёшь разницу между зверем и охотником.
— Если ты так боишься, чтобы все увидели твой позор, то так тому и быть. Слегка отложим его, чтобы насладиться твоим страхом, — в последний раз усмехнувшись, произнёс он, после чего прошёл вместе со своими сынами прошёл мимо нас. Дорн с Вулканом также кидали в его сторону вопросительные взгляды, но тот не отвлекался даже на них.
Требуется повысить мою осведомлённость среди сынов Фенруса, или хотя бы обратиться к Альфарию за помощью, чтобы узнать, что столь резко ухудшило отношения волка. Слишком резкая вспышка агрессии, слишком опасный прецедент, который однозначно приведёт только к проблемам.
Главная надежда на то, что разум моего воинственного брата окажется настроен на нечто более продуктивное, как только я закончу свой доклад и сообщу об обнаруженной угрозе, невиданных до этого размахом. Если он так желает войны и повода доказать свою силу, то я готов предоставить ему миллиарды потенциальных, практически бессмертных противников.
. . .
Главный зал, как и весь дворец был построен лично Рогалом, а потому даже не стоило упоминать идеальное качество этого места. Куда любопытней был тот факт, что тихий и адамантово спокойный Дорн создал настоящее произведение искусство из мрамора и золота — абсолютно каждая стена была украшена невероятным барельефом, что не выбивался из общей обстановки и при детальнейшем рассмотрении показывал величайшие достижения всего Империума и человечества за его историю.
Весь дворец был отстроен в стиле тихого изящества. Здесь не было детализированных статуй, а на стенах не найти картин, однако всё изящество заключалось в самых мелких деталях. От фресок на потолках, до специально подобранных свечей, что по-особому освещали каждое из семнадцати
самых особых мест на нашем собрании — Альфарий пока ещё не был официально «найден», продолжая сохранять свою секретность.Уверен, он всё равно находится где-то в этом зале, скрываясь под новой маской, а потому подобное событие можно считать первым воссоединением всех братьев… если забыть про двух потерянных. Но никто из присутствующих не желал рисковать встретить наш гнев, а потому и не поднимал эту тему.
Сам Повелитель человечества восседал на гигантском золотом троне, расположенном выше всех прочих трибун, сейчас заполненных Астартес, а также влиятельнейшими личностями Имперской армии, Механикума, Навигаторов, Вольных торговцев и просто членов администрации. Малкадор остался на Терре, но и без него событие было воистину историческим.
Мы с братьями сидели по порядковому номеру наших легионов, согласно которому Лев расположился по правую руку отца, а Корвус по левую. Гигантские трибуны были построены кругом, отчего освещённый центр был прекрасно виден всем. Но куда интереснее оказалось смотреть на общение моих братьев, которые до официального начала всего мероприятия старались занять себя. Столь символическая рассадка создала забавные сцены.
Лев оставался молчаливым наблюдателем, беспристрастно следившем за каждым. Он всегда был одним из самых скрытных среди нас, будто бы видел в каждом потенциального предателя. Никто не упрекал его, так как герой Рангданских ксеноцидов мог позволить себе подобное отношение, однако оттого у него не было близких союзников кроме Хоруса, умевшего разговорить любого. Тёмные Ангелы не нуждались в помощи, оставаясь одними из самых продуктивных легионов, но уже точно не сильнейшими — слишком долгая и изнурительная война с ксеносами без помощи с нашей стороны истощила даже их.
Дальше по кругу можно было увидеть любопытную и невероятно редкую сцену — Пертурабо обсуждавшего какие-то детали местной архитектуры с Фулгримом. Фениксиец будто бы просто старался поддерживать страстно критикующего Олимпийца, которого словно бы раздражала каждая стена или ступень, возведённая Дорном. Он приводил сотни аргументов в сторону плохой защиты, качества и наличия десятков слабых мест всего дворца, при этом высказывая их явно не особо заинтересованному брату, который из-за своего воспитания не мог просто взять и прервать его. И имея опыт долгой работы с Пертурабо, мне даже немного стало жаль его.
Хан и Русс также вели какой-то разговор, и, удивительно, рядом с Джагатаем волк оставался вполне спокойным и разумным индивидом. Они переговаривались спокойно, не переходя на эмоции и явно обсуждая какую-то войну или схватку. Леман уважал силу, и нельзя было поспорить, что самый стремительный клинок Империума заслуживал всеобщего уважения.
Сидящие рядом Дорн, Кёрз и Сангвиний, казалось, были вырваны из разных вселенных. Уверен, Рогал и наш Ангел имели множество тем вроде искусства или военной тактики, которые бы они с радостью обсудили, однако наличие Ночного охотника уничтожало любые попытки заговорить о чём-то нормальном. Хотя Конрад стал куда спокойнее и стабильнее после нашей с ним встречи, однако некоторые вещи нельзя просто взять и вырезать из человека — тёмный Нострамо оставил на нём след, который вряд ли вообще когда-нибудь пройдёт. Разница лишь в том, что теперь он сидел удивительно радостный, показывая всему миру свою улыбку — и по какой-то причине это делало его ещё страшнее.
Я сидел рядом с Ангроном, и этого было достаточно. Мы молчали и старались даже не смотреть друг на друга, хотя это было не так просто. Наш мясник сидел на своём месте, пока его сыны стояли позади него, не двигаясь и сохраняя такое же ледяное спокойствие. Он прожигал взглядом всё помещение, и пусть в его глазах уже не было гнева или ярости, вот только холодная и просчитанная угроза так и читалась в них. Ангрон явно не желал, чтобы хоть кто-то тронул его, и даже сюда он явился исключительно из-за силы приказа нашего отца. А потому, чтобы случаем не спровоцировать новый кризис, никто не даже не пытался заговорить с ним. Я в том числе.