Сломанные сны

— Я знаю, что ты меня ненавидишь. Можешь разыгрывать из себя Мать Терезу сколько угодно. Но правда в том, Никки, что я плевать хотел на тебя и что ты там думаешь обо мне. Как только я получу то, за чем приехал, тут же исчезну. Не волнуйся. Я не буду мозолить тебе глаза.

И прижав руку к сердцу, раболепно поклонился, направившись к двери.

— Желаю тебе подавиться твоим счастьем, как когда-то подавился Адзума, — беспристрастно с улыбкой пожелала Никки.

Камеи застыл в дверях с циничным смешком, не выражающим веселья, и хлопнул дверью.

Как просто устроить вендетту — взять ружьё и устроить кровавый бал. В пальцах, обрамлённых дорогими камнями, огнестрельное оружие смотрелось смехотворно, но в то же время придавало злодейского изящества. В элегантном платье благородного оттенка вина Авакусу стояла, прижавшись к стене и перебирая пальцами курок, прислушиваясь к живой музыке и мёртвым голосам. Она бы перестреляла их всех, даже без парика и очков с наигранно-французским акцентом, она бы совершила поступок под стать своему выдуманному альтер-эго, какой она всегда мечтала быть в своих наивных детских мечтах.

«Обещай, что ничего не предпримешь». Бусинки слёз скатились по щекам, ведь голос человека, из-за которого её сердце наполнялось не только ядовитой ненавистью, но и пьянящим головокружением страсти, заставил её развернуться и покинуть здание через чёрный вход навстречу темной опушке леса. Скинув треклятые туфли, от которых затекли ноги, босыми стопами, с растёкшейся тушью, Авакусу скрылась в чаще леса и принялась стрелять из ружья целясь по веткам. И музыка стали и грохот залпа позволял не слышать собственных стенаний. Она ненавидела свою слабость. И поэтому ненавидя это чувство, пыталась застрелить его, ища в кромешной тьме. Карканье вороны заставило развернуться дулом в его сторону и шальная пуля пролетела мимо.

Авакусу собиралась осуществить очередной бесцельный выстрел, но на её руки легли ладони, которые она не спутает ни с кем. Даже привычное удивление или реакция сразу же дать отпор не сработала рефлексом, она по-прежнему смотрела в пустоту цели, позволяя увлечь себя в объятья, что стали её желанным пленом.

— Держи крепче, чтобы отдача залпа не отдавала назад, — завораживающий голос с хрипотцой заставил по телу вызвать рой мурашек, она чувствовала его губы в нескольких сантиметрах от своего уха, и готова была обмякнуть сейчас же, но Акабаяши, пробираясь по её рукам к ружью, заставил поменять стойку. И будто очнувшись от странного наваждения, Никки лишь сильнее опёрлась о почву и прижалась к мужчине, позволяя ему навести ружье на сидящую на ветке ворону. В некой опасной и извращённой ласке, она лишь откинулась на плечо, прильнув к рукам, что бережно прошлись по её талии.

— Не жалко несчастную птицу? — с жуткой усмешкой снова прошептал он ей на ухо, уткнувшись в макушку.

Но вместо ответа Никки перезарядила ружьё, видя вместо цели совсем не ворону. Мизуки, продолжая обнимать свою ученицу со спины, одной рукой обеспечил ей опору, обхватив под локоть, другой накрыл её ладонь, помогая нажать на курок. И в пол-оборота любуясь сосредоточенным блестящим лицом, продолжил наставление:

— Однажды нажав на курок, остановиться уже не сможешь. Власть над жизнью опьяняет.

Выстрел рассёк кромешный лес и под предсмертный птичий вскрик ворона рухнула с ветки на землю.

Тогда-то Никки и не выдержала — опустила ружьё, выронив, и горько заплакала. Она тут же обернулась и заколотила мужчину по груди, срываясь на крик:

— Зачем? Зачем вы притащили меня к нему? Я думала… думала, что вы отдадите меня ему.

Акабаяши позволил этот шуточный натиск, но все же перехватил Никки за запястья, насильно прижав к себе и, обняв, уткнулся щекой в горячий лоб, в шутливой манере спросив:

— Неужели дядюшка до сих пор не заслужил доверие?

Никки лишь всхлипнула сильнее, смех непроизвольно вырвался из груди. Она вспомнила этот же вопрос, когда она пришла на своё первое «свидание», закончившееся в следственном изоляторе. Уже тогда она была мотыльком, летящим на его огонь, лишь не признавала это, как сейчас.

Почувствовав, что бывшая Кукла Вуду перестала вырываться, Акабаяши чуть отстранился, пальцами стирая следы слёз.

— А вы? Вы до сих пор не смогли просить меня? — охрипшим от слез голосом прошептала Авакусу, остановив его руки, нежно проведя пальцами.

— О чём ты?

— Вы сказали однажды, что никогда не простите меня за то, что я использовала на вас Хром. Ведь тогда… тогда, когда я хромировала вас, я сделала вам очень больно? Вы увидели её? — последнее вырвалось совсем шёпотом.

Авакусу попыталась юркнуть из ловких рук, но вопреки её ожиданиям Акабаяши не разозлился. Опасный оскал очертил его губы, а открытый глаз блеснул за цветными оправами, он жутко рассмеялся, запрокинув голову и продолжая удерживать свою загнанную в угол жертву, чья грудь тяжело вздымалась. Прекратив смеяться, он резко подался вперёд, скользнув рукой по затылку и прижимая Никки к себе, и прильнув лбом к её лбу, непринуждённо прошептал:

— Разве можно злиться так долго на столь прекрасную юную леди?

— У вас странные понятия о прекрасном: босая наркоманка с наверняка растёкшейся тушью, что только что пристрелила птицу, чей труп лежит где-то рядом, — передразнила Никки, но совсем уставшим тоном, даже не пытаясь сбежать. Наоборот, она прижалась ещё ближе, пытаясь впитать в себя чужое тепло, что поддерживающей энергией продлевало её существование. Она нежилась в его руках, наслаждаясь близостью, боясь, что завтра может отнять его у неё. Ведь история закончится.

Издалека доносилась лёгкая музыка, а лунный свет, пробивающийся из крон деревьев, освещал их дорожку, словно личный райский уголок. Или в их случае скорее укромный уголок в аду, где скитались две одинокие души, считающие, что не способны больше полюбить.

И только сейчас Никки вновь ощутила это вдохновляющее чувство, что зародилось волной всплеска и желало сорваться с её губ, но памятуя старую попытку, Авакусу сжала зубы, глотая никогда не произнесённые слова. Но обняв мужчину, вцепившись ногтями в пиджак, она почти в мольбе зароптала:

— Акабаяши, не отдавай меня им. Я хочу остаться с тобой.

Алый Демон, вырвавшись из сладкой неги, что растворила его в объятьях с бывшей противницей, немало удивился порыву души. И пропустив каштановые локоны сквозь пальцы, шутливо заметил:

— Мадемуазель в курсе, что впервые наконец-то обратилась ко мне на «ты»?

Со стороны Никки повисла неловкая пауза, заставившая якудза отстраниться, вопросительно взглянув на непривычно засмущавшуюся племянницу главы.

— Что? Меня просто мама всегда учила быть вежливой, — обиженно шмыгнула носом Никки, игриво нахмурив брови.