Словесное древо

местность райская, двести восемьдесят дней в году солнце — ни одного нет облачка на

небе, в 7 верстах Мацеста, где ему можно наверняка вылечить или основательно

задержать развитие склероза. Жизнь так коротка, и на том свете еще всякий из нас

успеет належаться.

Вы пишете мне, что Толя заботится обо мне. Я недоумеваю, в чем выражается его

забота! Я ничего от него не прошу — кроме доброго слова. Скучаю по его искусству и

желал бы послужить сам ему. Больше мне ничего не было нужно от Толечки - ни в

прошлом, ни в настоящем. Кланяюсь прекрасному Севастополю. Желаю Вам милости

небесной и доброго человеческого отношения к Вам.

Кланяюсь Володе и его жене.

Если я умру, и Вы узнаете о моей гибели, прошу Вас отслужить по мне панихиду с

кутьей и чтобы в нее была поставлена свеча и нищим чтобы было подано по силе

возможности в этот день.

Повторяю: я очень слаб.

Ноги сильно распухли, по ночам кошмары. Изба просыпается часов в 5-ть утра.

Приходится и мне с кровавыми слезами вставать, дрожа от холода, а частенько и от

голода.

Простите. Прощайте.

Всегда буду рад от Вас весточки.

Адрес прежний.

236. В. Н. ГОРБАЧЕВОЙ

28 марта 1935 г. Томск

Горячо благодарю за хлопоты. Свиде<те>льство получил. Приветствую Сережу.

Благословляю Георгия. Простите. Н. К.

28 марта.

237. В. Н. ГОРБАЧЕВОЙ

1 апреля 1935 г. Томск

...сломаны, а потому они отваливаются. Складень находился в сундуке, перевязан

веревочкой. С левой стороны он расписан беловатыми узорами. Форма: (следует

рисунок. — Г. К., С. С). Самовар маленький с четыреугольным подносиком — красной

меди, щипцы сахарные большие, чашку синюю, шестигранную с таким же блюдцем,

сахарницу белого металла с крышкой (следует рисунок. — Г. К., С. С). Сахарницу

красной меди с крышкой. Братину деревянную с крышкой и ручкой (следует рисунок.

— Г. К., С. С). Четыре деревянных ковшичка для питья вина (следует рисунок.
– Г. К.,

С. С). Скатерть из белых льняных квадратов вышита синим и красным работы моей ма-

тери. Два плата шелковых маминых, повойник черный атласный. (Бога ради, прошу

сохранить!) Две лестовки кожаных, одна вышита жемчугом, другая более новая,

лебедиными перышками (следует рисунок.
– Г. К., С. С). Если когда-либо соберется

посылка, то прошу эти лестовки послать мне. Вот и всё мое имущество, которое я

прошу пока сохранить. Остальное всё можете продавать (забыл еще прошву из

старинных лоскутков, которая покрывала верхний край завесы, разделяющей мою

комнату). Если уцелели мои белые брюки и хол-щёвая рубаха с пояском из шерсти, на

кисточках стеклярус (поясков было много, в том числе шелковый лиловатый, мой

крестильный, и голубой, затканы молитвой — очень для меня дорогие). Сандалии

– здесь я их починю. Шляпа русская — грешневик — серовато-белая вятской валки —

очень прошу всё послать. Если сохранились полотенца — то прошу сохранить одно: на

конце вышит зверь, на другом двуглавый орел — шитье моей матери: подарен мне ею

230

на именины, когда я выучился грамоте. Всё дорогое, всё милое! Всё жестоко оскорб-

ленное! Простите, Бога ради, за беспокойство. Но иначе пока нельзя! Что хорошего у

Сережи? и вообще у писателей? Что слышно из Оргкомитета о моем заявлении. Писал

я туда просьбу сохранить мои рукописи. Нельзя ли узнать, принято ли это к сведению?

<Будет> больно за свои писания, если они пропадут раньше меня самого. Хотя бы

осталось кое-что из песен моих последних лет. Так иногда думается, не для

честолюбия, а для истины. Мой друг Лев Иванович Пулин, который жил у меня, сослан

в Сибирь же в Мариинский лагерь на три года, — пишет мне удивительные

утешающие письма, где нет ни слова упрека за загубленную прекрасную юность. Вы

его не знаете, но, быть может, видели когда-либо. Упоминаю об этом юноше как об

исключительном событии в моей жизни поэта.

Горькому я не писал — потому что Крючков всё равно моего письма не пропустит.

Нельзя ли поговорить с писателем Треневым о ковре, который хвалил Игорь

Грабарь, не купит ли он сам его - или не укажет ли покупателя и не узнает ли цены у

Грабаря?

Виру — ковер из вогульских вышивок можно бы предложить Кустарному или

Этнографическому музею. В глиняной керамической курице, которая стояла у меня на

печке - положены в бумаге - серебряные кресты и медный тельник с изображением

Егория Побе<до>носца. Уцелела ли курица? Если да, то один круглый крест я

благословляю Егорушке, а медный тельник и простой крест с толстым ушком положите

в посылочку! Очень об этом прошу! Что пишет Сережа? Как он себя чувствует? Пусть

утешится, правда ведь всегда круглая! Я скучаю о нем часами остро и невероятно.

Итак, я остаюсь в Сибири. «Вот ссыльный дедушко идет», — покажут мне вослед ре-

бята - на нашем переулке, когда я понесу это письмо на почту. Да, ссыльный дедушко!

Так велит судьба. Ни о чем не сожалея, страдною тропою проходит душа.

Ценное письмо получил. Благодарю.

Простите. Не забывайте!

Здоровье мое тяжкое.

1 апреля.

Посылку пока еще не получил.

238. В. И. ГОРБАЧЕВОЙ

Первая декада апреля 1935 г. Томск

...с малиновой бахромой. Платок желтовато-золотистый без кисточек и повойник

черный атласный. Гребешок костяной: вырезан посреди двуглавый орел, по бокам его

единороги. Чашку синюю с блюдцем, граненую. Скатерть из холщёвых квадратов —

вышитую синим и красным, и полотенце - на одном конце двуглавый орел, на другом

зверь — вышиты в пялах красным. Икону-складень Неопалимая Купина, по краям