Словесное древо

Большого театра. Его адрес: Средний Кисловский, дом № 4. Но цены не назначайте -

сколько даст сам. Он видел эту вещь у меня на Гранатном, если даст 750 руб., т. е.

половину прежнего - то отдайте, а так попытайтесь продать где-либо иначе. Складень

Феодоровской Б<ожией> М<атери> может пойти от 500 руб. Ангел Хранитель

большой - от 200 руб. Остальные иконы от ста до 50 руб. штука. Ковер, если он не

очень разрушился от сырости, стоит от 300 до 750 руб. Как можете вырядить — Вам

виднее. Смотря по покупателю. Древние книги предложите Демьяну Бедному - он

любитель. Свиток пергаментный на древнееврейском языке — стоил тысячу рублей,

теперь хотя бы дали сто рублей. Это повесть о Руфи, Х-го века. В ларце узорном

теремном статуэтка Геракла в юности бронзовая <нрзбр> времен и царя Андрияна. Там

же серьги из Микенских раскопок - можно предложить музею Изящных искусств. Но

умоляю что-нибудь продать вскорости в течение декабря месяца. Чтобы меня не

выгнали на 40-градусный мороз в лохмотьях, без валенок, голодным. Прошу Вас -

нельзя ли валенки получить Вам в распределителе — размер отнюдь не больше галош

№ 10-ый. В моем комоде осталось белого материала 9-10 метров, желательно его

получить — прикрыть мою наготу. Если наторгуете денег, — то нельзя ли купить мне

хотя бы пару кальсон готовых и бумазеи черной и темно-синей четыре метра на

верхнюю рубаху, если бумазеи нет, то какого-либо хотя бумажного материала!

И еще к Вам особенное моление: прямо снаходу получите книгу немецкую Библию

– она пуд весу с медными углами и срединой на кожаном переплете. Библия на

готическом немецком языке — а в

ней, приблизительно в первой половине толщины - заложено в листах мое

инвалидное свиде<те>льство, бережно переложите его особо в крепкое место, снимите

с него копию в горсовете у нотариуса, копию пришлите мне «ценным письмом», а

оригинал берегите пуще денег. Дело в том, что этот документ дает мне право если не

полного освобождения, то перевода в лучшие климатические условия, чем Сибирь. Я

могу очутиться в Воронеже или в Казани, а это было бы для меня истинным счастьем!

Потрудитесь для спасения меня несчастного, перелистайте не торопясь Библию — оно

там, мое спасение! И я пойду на комиссию. Многие по такому свиде<те>льству осво-

бождаются по чистой. Ах, если бы мне в руки мое инвалидное свидетельство!

Помогите! И еще прошу Вас принять во внимание, что если иконы покрыты плесенью,

то отнюдь их не тереть тряпкой, а расставить вдоль стенки, хотя бы на пол, но не к

горягей паровой трубе, и маленько просушить, пока плесень сама не начнет осыпаться

— тогда уже протереть аккуратно ватой. Но, Бога ради, не трите никаким маслом,

особенно лампадно-гарным, это вечная гибель для иконной живописи!

222

Пенсионную книжку я получал в Хрустальном переулке. Книжки у меня две —

большая, что потерялась, и на место ее получена поменьше, уже вновь действительная

(первая неожиданно нашлась). Хотя бы мне получить пенсию со дня моего ареста 2-го

февраля по 2-ой май, и то бы было облегчение. В книжке есть листы для доверенности

получения, кому я пожелаю.

Если получение за прошлое возможно, то я вышлю Вам доверенность или Вы

пришлите самую книжку - я напишу и вновь возвращу ее Вам почтой — с

доверенностью.

До отчаяния нужно мало-мало денег. У моих хозяев в январе освобождается

комната 20 руб. в месяц — два окна, ход ртдельный, пол крашеный, печка на себя, - то-

то была бы радость моему бедному сердцу, если бы явилась возможность занять ее,

отдохнуть от чужих глаз и вечных потычин! Господи, неужели это сбудется?!

Мучительней нет ничего на свете, когда в тебя спотыкаются чужие люди. Крик, драка,

пьянство. Так ли я думал дожить свой век...

Прошу Вас поговорить с Пришвиным, он ведь близок к Алексею Максимовичу, и

сам многие годы относится ко мне хорошо, и злополучную «Погорельщину» мою

слушал в моем чтении - и может ясно представить мои преступления. Как принимать

мой перевод в Томск? К хорошему это или к худому? Как живет и чувствует себя

Сережа? Близок ли он к Павлу и Рюрику? Если они Вас не посещают, то я весьма рад

этому. Еще раз прошу не забывать меня весточкой. Я ведь живу от письма до письма. В

опись я забыл внести фонарь железный, что висел над столом. И икону Николы с

Григорием Богословом в рост, Никола в ризе черными крестами. Размер 6 вер<шков>

на 4 вершка, 15-й век. От Толи не получаю уже три месяца никаких известий. Нельзя

ли ему написать под каким-либо предлогом, не упоминая меня, чтобы он ответил Вам,

и я узнал, что он жив и благополучен? Низко кланяюсь всем милым сердцу. Прощайте.

Простите! Адрес: Томск, пер. Красного Пожарника, изба № 12. Мне.

26 ноября 1934 г.

227. И. Э. ГРАБАРЮ

7 декабря 1934 г. Томск

Игорю Грабарю от поэта Николая Клюева. Я погибаю в жестокой ссылке, помогите

мне, чем можете. Милосердие и русская поэзия будут Вам благодарны. Адрес:

Север<о>-Западная Сибирь, г. Томск, переулок Красного Пожарника, изба № 12.

7 декабря 1934 г.

228. В. Н. ГОРБАЧЕВОЙ

Наголо — первая половина декабря 1934 г. Томск

<Пишу Вам чотвертое письмо, <дорогая Варва>рия Николаевна. <В них я говор>ил,

что удастся, <быть может>, кое-что из моего <имущества прода>ть и выслать <мне

деньги на> хлеб. Свыше человеческих сил мое страдание. Быть может, уцелело что-

либо из продуктов: в чайном поставце осталась четверть хорошего чаю не раску-

поренной, и в стеклянной чайнице высыпана другая четверть фунта. Кофе в глиняной