Слой 3

«А ведь баба ничего, – подумал Кротов. – Хватка железная. Бедный Вовян...».

– Я попрошу и вас, и телезрителей очень внимательно отнестись к тому, что я сейчас скажу.

– Даже не дышу! – сказала Лялина.

Кротов наклонился вперед и положил локти на стол. Глаза у Лялиной расширились в азартном ожидании.

– Я согласен с тем, что исполнение бюджета было оценено на двойку. Как его доходная, так и расходная часть. Но все дело в том, что иного и быть не могло. И знаете почему?

– Почему, Сергей Витальевич?

Потому что бюджет был составлен неправильно. Я бы сказал: бездарно. А быть может, и преступно.

– И вы можете это доказать?

– Могу. У меня два высших образования, я – банкир по профессии и по складу характера, деньги считать я умею.

– Так сделайте милость: докажите!

– Каким временем мы располагаем?

– Осталось... двадцать шесть минут.

– Я постараюсь, – сказал Кротов.

Минут пятнадцать он говорил почти без остановок, лишь подгоняемый короткими репликами ведущей. Потом Лялина приподняла ладонь.

– Принцип понятен, Сергей Витальевич...

– Здесь курить нельзя?

– Курить? Здесь еще не курили, не знаю... А где же факты? Где примеры, господин Кротов?

– Примеры? Да сколько угодно. Вы знаете эту... контору, этот заводик по производству шипучих напитков? Так называемое государственное предприятие. Убыточное до безобразия! Вы знаете, что ежегодные дотации на содержание этой халявы – для некоторых жен, детей и прочих высокопоставленных родственников – вдвое превышают размеры средств, выделяемых тем же бюджетом на поддержку многодетных семей? Кто утвердил это безобразие? Господа депутаты, они голосовали за бюджет. Почему продукты для школьных столовых закупаются черт знает у кого по ценам выше рыночных? Почему денег на коммунальную сферу тратится все больше и больше, а в подъездах грязно, и краны вечно текут? Вот мы пустили городской автобус, гордимся, что ездим бесплатно. Но почему никто из журналистов ни разу не поинтересовался, во что эта бесплатность обходится городской казне? Или сколько миллиардов потерял городской бюджет за счет налоговых освобождений, которые та же самая гордума раздает налево и направо? А почему вся городская торговля вдруг оказалась бесприбыльной? Люди что, водку не пьют и хлеб не едят? Или коммерсанты занялись благотворительностью и стали торговать себе в убыток? Да кто же в это поверит! Тогда где прибыль, где налоги, где поступления в бюджет? Почему здание музыкальной школы обошлось городу в шесть миллионов долларов, когда любой строитель скажет вам, что больше трех оно не стоит? И почему эту школу строили турки, а наши строители сидели без работы?

– И в самом деле: почему?

– Потому что те самые «лишние» три миллиона в Турции спрятать и отмыть гораздо легче, чем дома.

– Вы в этом уверены?

– Не забывайте, Анечка, вы с банкиром говорите.

– Минуточку! Не хотите ли вы сказать, что сами в прошлом занимались чем-то подобным, а потому так хорошо знакомы с механизмом отмывания грязных денег?

«Ах, стерва! – подумал Кротов с неподдельным восхищением. – Она тебя уделала, Серега!».

Кстати, как вы думаете, почему Виктор Александрович Слесаренко пригласил меня поразгрести весь этот мусор? Потому что я знаю, где прячут, а потому и знаю, где копать. Вы где-нибудь встречали мусорщика с чистыми руками?

– Ответ принимается. А теперь скажите мне, Сергеи Витальевич, почему этот думский афронт случился именно сегодня? Это как-то связано с предстоящими выборами?

– Безусловно.

– Слесаренко стал кому-то опасен?

– Вы сами знаете ответ.

– Как вы думаете, господин Слесаренко совершенно искренен в своем заявленном желании навести в городе порядок?

– Я в этом уверен.

– Тогда объясните: зачем ему это надо?

– Спросите у него.

– Я спрошу, и непременно. Но мне интересна и ваша версия!

– Жалко, что у вас тут не курят, – сказал Кротов. – Я бы сейчас задымил с умным видом и придумал бы что-нибудь правдоподобное.

– Да не нужно мне правдоподобное, – сказала Лялина. – Мне бы правду услышать. Хоть раз.

– А я только правду нынче вам и рассказывал.

– Вы понимаете, Сергей Витальевич, что этим интервью вы очень осложнили себе жизнь?

– Я так не думаю.

– Да что вы! Буквально завтра раздадутся голоса: во главе города – заезжий банкир с темным прошлым!

– Это будет и ваш голос тоже?

– Здесь вопросы задаю я, Сергей Витальевич.

– Вы прямо как следователь.

– А что, приходилось... встречаться?

– Приходилось.

– Вы весьма откровенны. Мне это нравится. Но вам придется очень нелегко.

– Спасибо за сочувствие.

– Вам спасибо. Не скрою: это были самые интересные и волнующие тридцать эфирных минут за всю мою журналистскую карьеру. А... вы бы не хотели продолжить тему?

– Не понял?

– Ну, что-то вроде экономического ликбеза для телезрителей в жанре политического детектива? Раза два в неделю, минут по пятнадцать: Сергей Витальевич Кротов рассказывает страшные тайны городских финансов!

– Вы это серьезно?

– Вполне.

– И ваше студийное начальство не будет возражать?

– Это моя проблема.

– Тогда я подумаю.

– Соглашайтесь, Сергей Витальевич. Итак, дорогие зрители, – Лялина повернулась лицом к телекамере, – на этом мы заканчиваем экстренный выпуск городских новостей. В передаче принимал участие первый заместитель главы администрации города Сергей Витальевич Кротов. До встречи через час. Всего вам доброго!

Снова забрякала музыка, и голос Лузгина громыхнул через динамик:

– Ну, вы даете... Щас приду!

– Анечка, вы прелесть, – сказал Кротов. – Только слишком зубастая.

– Ага, – сказала Лялина и улыбнулась по-американски. Кротов и предположить не мог, что созерцание чьих-то десен может доставить ему удовольствие. «Не лишен наш Вовик вкуса, не лишен, однако...». Хмурая девица возникла из темноты и отцепила прищепку микрофона. В студию ворвался Лузгин, обежал вокруг стола и чмокнул Лялину в тугую щеку.

– Какие нежности, – сказала Лялина.

– Виталич, ты раскрылся! – сказал Лузгин, помахав пальцем перед кротовским носом. – Это война. Ты понимаешь? Это – война. Обратной дороги уже не будет. Извини, но тебя понесло. Ты раскрылся!

Кротов и сам знал, что его понесло. Еще в машине он настроился говорить о том же самом, о чем и говорил потом в передаче, но мягче, без эмоций, отстраненнее, и вдруг сорвался и пошел открытым текстом. Уже сейчас, так и не избавившись до конца от впервые испытанного им наркотического куража прямого эфира, он начинал понимать, что Анечка Лялина попросту «поймала его на прием», как говорится у борцов, и мягко уронила на лопатки – почти без слов, одним лишь взглядом, в котором читалось: я вам не верю, – и Кротов, подсознательно стараясь преодолеть этот взгляд, забирался все дальше и дальше, пока не пересек грань допустимого и покатился вниз без тормозов.

– Это у вас от природы, Анечка, или Лузгин научил?

– Вы о чем, Сергей Витальевич?

– Вы сами знаете о чем.

– Мне за это деньги платят. Это моя работа.

– Хорошие деньги?

– А вы хотели бы предложить мне... плохие?

– Аня, перестань, я тебя умоляю! – Лузгин развел руками, словно рефери в боксе. – Скажи лучше спасибо за подарок, который тебе сделал мой друг Сережа. Надеюсь, ты готова признать, что нынче вечером твой рейтинг вырос до небес. Ты же у нас теперь героиня.