Слой 3

– Это хамство, – сказала Распопова.

– Ну почему же! – удивился Кротов. – Я всего лишь воспользовался терминами, любезно приведенными мне глубокоуважаемым председателем... Послушай, Соляник, сказал он своим обычным голосом, – ведь ты же нормальный мужик, зачем весь этот цирк понадобился?

– Попридержите язык, Сергей Витальевич, – процедил Соляник, багровея. – Вы не на воровской сходке присутствуете.

– Вот это правильно, – подал голос пенсионер в медалях, и Кротов еще раз выругал себя за то, что плохо знает здешних депутатов. – Таких на место надо ставить, и сразу.

– Позвольте откланяться. – Кротов вышел из зала заседаний, проигнорировав рванувшегося к нему Федорова, и застучал каблуками по лестнице – вниз, отсюда, на воздух, на волю. В дверях он налетел на Лузгина, тот едва успел увернуться и схватил Кротова за рукав.

– Ты что, Сере га?

– А, это ты, – сказал Кротов и перевел дыхание. – Москвичи приехали, ты в курсе?

– Ну.

– Хотят пообщаться с тобой. Если свободен, поехали.

– Куда, на дальнюю?

– На дальнюю.

– Слушай, Серега, а что если...

– Нет, – сказал Кротов. – Велено без баб.

– Кем это велено? – встопорщился было Лузгин, но Кротов взял его под руку и поволок к машине.

– Извини, Вовян, это я со злости.

– А что случилось?

Кротов сказал, что случилось. Лузгин замолчал и насупился, дал усадить себя в машину, шмыгал носом и покусы вал губу – еще со школы Кротов знал эту лузги некую ужимку, когда тот реактивно задумывался, – и выпалил внезапно:

– Серега, мы едем на студию!

– На какой черт? – изумился Кротов.

– По дороге объясню. Сворачивай, драйвер, сворачивай!

Они приехали на студию за десять минут до семи. Лузгин оставил Кротова в гримерной и умчался дальше, хлопал дверями и шумел в коридоре, а Кротов, жмурясь и отворачиваясь от назойливой пуховки с пудрой («Главное лоб, – бормотала гримерша, – чтоб не блестел»), думал о том, что и как он скажет в эфире и что из этого получится потом. Ничего хорошего, Слесаренко будет разъярен. Ну и черт с ним.

За спиной рывком открылась дверь, раздался взбудораженный голос Лузгина:

– Я пойду в эфир с тобой!

– Нет, – сказал Кротов. – Тебе нельзя. Ты здесь чужой.

– Тогда Лялина.

– Пусть будет Лялина.

– Я на пульте. Не дрейфь, Серега!

Хмурая девица в длинной юбке провела его через двойные двери в полутемную студию, где в центре, на высвеченном ярком пятачке пространства, стоял круглый стол с двумя креслами рядом, и в одном из них, правом, уже сидела, закинув ногу на ногу и обнажив красивое колено, телезвезда районного масштаба. «Вот болван, – успел подумать Кротов, – забыл спросить про отчество».

– Здравствуйте, Анна, – сказал он, приблизившись.

– Здравствуйте, Сергей Витальевич. Присаживайтесь, прошу вас.

– Благодарю.

Та же хмурая девица прикрепила к отвороту его пиджака маленький микрофон на прищепке.

Он уселся поудобнее и посмотрел вперед, где за космическими пушками телекамер в широком окне соседней комнаты ему махал рукой всклоченный Лузгин.

– Это пульт? – спросил Кротов.

– Это режиссерская аппаратная, – ответила Лялина.

– Можно сказать и «пульт». У нас две минуты до эфира.

– Будут какие-то просьбы, наводящие вопросы?

– Я вам не нравлюсь? – спросил Кротов.

– Спасибо за вопрос, – сказала Лялина.

– Тишина в студии! – громыхнул из динамиков напряженный женский голос.

– А Лузгин вам нравится? – шепотом поинтересовался Кротов. – Все, молчу!

Ведущая распрямилась в кресле и посмотрела на свое изображение в стоящем чуть поодаль большом телевизоре. Кротов машинально поправил галстук и провел рукой по волосам.

– Не трогайте лоб! – прошипела ведущая.

– Я знаю, – заговорщицки выдохнул Кротов, и Лялина прыснула и посмотрела на него веселыми и темными глазами, и в этот миг он кое-что понял про нее и Лузгина.

Заиграла музыка, потом прервалась не по ритму, и тот же голос произнес через динамик:

– Внимание, вам микрофон!

– Добрый вечер, – сказала Лялина, глядя перед собой. – Этот выпуск городских теленовостей будет не совсем обычным. Вернее, совсем необычным. Мы сняли с программы все подготовленные ранее материалы и репортажи, вы увидите их позже, в двадцать часов тридцать минут. А сейчас у нас в студии первый заместитель главы администрации города Сергей Витальевич Кротов. Добрый вечер, Сергей Витальевич.

– Добрый вечер, – сказал Кротов и прокашлялся.

– Скажите, пожалуйста, чем вызвано ваше экстренное появление здесь, в нашей студии?

– Да вот, решил заглянуть на огонек.

– Ну что ж, мы всегда рады гостям, – в глазах ведущей промелькнула легкая растерянность. – Однако, насколько я знаю, есть, так сказать, серьезный информационный повод...

– Ну, если знаете, так и скажите.

– Я полагала, что вы сами...

– Могу и сам, конечно. Передачу ведете вы, я в вашем полном распоряжении... Как прикажете! И вы не волнуйтесь, пожалуйста, Анна, все будет нормально.

– Я не волнуюсь, – с обозначившимся нажимом в голосе произнесла ведущая. – По-моему, волноваться следует именно вам, Сергей Витальевич. Дело в том, уважаемые телезрители, что сегодня, за полчаса до выхода в эфир нашей передачи, бюджетная комиссия городской Думы признала неудовлетворительной работу городской администрации по исполнению бюджета. Можно ли сказать, что таким образом депутаты выразили вам недоверие?

– Лично мне?

– И вам, и мэру, и всей администрации в целом.

– Можно, можно сказать и так.

– И вы с этой оценкой не согласны? Потому и пришли сюда?

– Я согласен с этой оценкой. Но пришел я сюда...

– Вы согласны? – почти ахнула Лялина. – Вы согласны с тем, что вашей работе поставили двойку? Так вы сюда покаяться пришли? В таком случае должна сказать вам, Сергей Витальевич, что вы будете первым чиновником на моей памяти, явившимся на телевидение с повинной. Вы мужественный человек, Сергей Витальевич. Заявление об уходе уже написано? Вы можете нам показать его? Оно у вас в кармане?