Служу России!
Шрифт:
Место встречи заговорщиков было недалеко, но всё равно, по времени я несколько проигрывал. И только минут через семь я был у того дома.
— Начинаем! — сказал я Кашину.
Четверо бойцов, не прячась, прямо через калитку ограды, зашли на территорию небольшого дворика вокруг похожего на прочие рядом особняка. Я было дело удивился такой беспечности, порывался сказать, что подобным заходом на территорию объекта можно и быть замеченными, но доверился сержанту.
Не было видно никакой охраны, по крайней мере, снаружи. А внутри…
— Хех! Хех! Бум! — на выдохе последовали два
Они и были одеты, как… заправские запорожские казаки, словно сошли с экрана телевизора. Шаровары с толстыми шарфами, повязанными на поясе, в рубахах-вышиванках, один — так и чубатый. Вероятно, что и бойцами были малороссы неплохими. Но когда словно из ниоткуда появились мои люди, казачки, ясное дело, растерялись. И времени на то, чтобы понять, что происходит, у них не было. Вот и результат… Двое в глубокой отключке.
— Ещё двое должны быть внутри! — шепнул мне Кашин.
Я кивнул и посмотрел в сторону двери, показывая тем самым — мол, продолжаем работать. Через пять секунд дверь, ведущая к лестнице на второй этаж, была резко распахнута.
— Вы кто? — успел разве что спросить рослый казак.
— Ух! — апперкот в челюсть отправил любознательного на пол.
Получилось несколько шумно.
И вот она, дверь. Там те, кто в иной истории определял политику России целых двадцать лет. И теперь я начинаю играть свою игру. Если плясать под чужую дудку, на побегушках всю жизнь и останусь. И что сказать, входя? Вечер в хату?
Я сделал шаг, взялся на дверную ручку…
— А где послание? — услышал я требовательный, но звонкий голосок. — Как сие понимать?
— Ваше высочество! — сказал я, входя в комнату.
От автора:
НОВИНКА от Гурова! Боксёр из 90-х очнулся на конференции поп-ММА. Спонсоры, камеры, хайп.
— Мага, тормози! — орет кто-то.
Бородатый в капюшоне душит парня, вися на нём клещом: https://author.today/reader/459611/4276150
Глава 5
Не спешите говорить о себе. Разговор о вас начнётся, как только вы уйдете.
Аль Пачино
Петербург
21 июня 1734 года
— Кто вы, и как смеете врываться в мои покои? — удивительным образом преобразившись, явив некое достоинство, вопрошала Елизавета Петровна.
Вот только что, в тот миг, что я, войдя, уставился именно на эту женщину, она казалась мне милой, нежной. А сейчас — величественная, грозная.
Не узнать дочь Петра Великого среди прочих было просто невозможно. Неплоха, чертовка, вкусная! Не сказать, что абсолютно в моём вкусе — не особо я впечатлялся в прошлой жизни пышногрудыми блондинками или рыжими… Какими, скорее, на солнце волосы были у Елизаветы.
Между тем я не мог не признать, что титул первой красавицы России дарован царевне не на пустом месте. А всё равно дело вкуса. Но мне больше нравилась Марта. Это если оценивать женщину без повышающего коэффициента. Для Елизаветы Петровны подобным «усилителем» её красоты была величественность, социальный статус, не бесспорная, но всё же родословная.
Деньги, ну и притягательная порочность. Этого добра в ней было, хоть отбавляй, прямо чувствовалось.— Сударь, требую от вас объяснений! В противном случае мы скрестим с вами шпаги! — начал выпрыгивать перед заговорщицей из штанов невысокого роста пухловатый мужичонка.
— И я готов скрестить шпаги! — с небольшим, но явно чувствительным французским акцентом выкрикнул ещё один из присутствующих здесь лиц мужского пола.
Они оба преградили мне путь. Но не это было плохо. Они мне загородили Елизавету. На нее хотелось смотреть. Эх, шальная императрица! Пока царевна, конечно, но мало ли, может, история пойдет похожим путем, и вновь дочь Петра будет строить блистательные дворцы и носить блистательные платья, устраивать блистательные приемы… Не государыня, а сорока в юбке!
— Если я скажу, что дом окружён ротой измайловских гвардейцев, которые знают, что тут собрались заговорщики, — повлияет ли это на ваше, господа, желание скрестить со мной шпаги? — стараясь продемонстрировать в голосе превосходство и то, что именно я теперь — хозяин положения, с некоторой усмешкой говорил я.
Подумал, что сейчас выгляжу, словно в каком художественном фильме, целью которого было не показать историческую действительность, а накормить зрителя громкими диалогами в костюмах и антураже а-ля восемнадцатый век.
— Сие правда? — спросила Елизавета. — Если так, то отчего же вы вошли один?
— Ваше Высочество, это может быть правдой. Как и то правда, что я служу престолу и Отечеству. И. почему один? — говорил я, контролируя движение двух мужчин, которые стояли в двух шагах от меня и держались за эфесы своих шпаг.
— Потому что договориться желаете! — сказала Мавра Егорьевна, злобно смотря на меня.
— Все может быть.
— Прикажите, ваше высочество, и я выгоню этого наглеца! Не бывало еще такого скандаля, чтобы вот так врывался… Кто? — сказал один из преградивших мне дорогу.
А вот другой, с длинными волосами и выразительным орлиным носом — это медик Лесток, скорее всего. Он же был всегда рядом с Елизаветой и кичился даже тем, что именно он организовал дворцовый переворот и возвел Елизавету Петровну на престол.
И я удивлён тогда, что у Лестока на поясе повязана шпага. Разве доктора не должны спасать жизни, а не забирать их? Впрочем, если я правильно определил одного из присутствующих, то даже по историческим знаниям было не понять, кто он больше: то ли медик, то ли интриган, то ли французский шпион.
— Вы, верно, чего-то желаете для себя? — сказал до этого пристально меня рассматривавший мужик невысокого роста, с пролысиной, уже с признаками наступающей старости.
Он величаво сидел в одном из кресел, сохранял лицо, будто вовсе не переживает на предмет моего появления. Конечно, мужиком он не был, в том понятии, которое вкладывается в это слово в современном мире. Мужик — крестьянин, скорее даже, крепостной.
Ну как отказаться от той привычки из будущего, которая укоренилась в голове? И если я говорю, что передо мной мужик, то значит, в этом есть даже какая-то толика уважения. И потом, ведь не баба же?